Сергей Никонович: Автомобильная фамилия

Только здесь фонари горели даже днем. Шар заслонял солнце, а языки пламени помогали всем желающим четче рассмотреть статую.

Один из фонарей не работал. Погас ночью.

Серафинит опустил на брусчатку чемодан с инструментами, шикнул на особо любопытного мальчишку и бормоча что-то под нос, принялся собирать раскладную лестницу.

«Погас видите ли! В Оливковом квартале уже с месяц перебои в освещении!»

Серафинит лично проверил все трубы и соединения фонарей на своей улице. Никаких неполадок или закупоренности. И при этом регулярно гаснут по ночам, словно свечи от дуновения ветра.

«И никому дела нет! Никто не разбирается…» – бормотал Серафинит, приставляя лестницу к столбу. – «А тут в ночь погас и с утра уже вызывают. Ну да! Главная площадь! Как же наш Великий и Ужасный без освещения-то?»

Едва не соскользнув с лестницы Серафинит ухватился за столб. Вцепился пятерней, сведенной судорогой, за холодный металл. Выгнул спину, переводя дыхание, и с испугом посмотрел в изумрудные глаза статуи. Внутренне укорил себя и извинился перед мудрым правителем.

Чуть погодя снял с пояса масляный светильник, поджёг фитиль.

«И без того день пасмурный, так еще и этот шар воздушный бросает мазутную тень».

Дрожащее пламя светильника устремилось к черной пасти фонаря.

Закопченный метал, запорный кран открыт, горелка чистая. На первый взгляд все было в норме.

Серафинит приблизился вплотную, прислонился глазом, заглядывая в узкий, словно крысиный хвост, желоб для подачи газа. Лязгнула оправа очков. Серафинит чертыхнулся.

Знаменитые очки с зелеными стеклами, которые в соответствии с указом Гудвина обязаны были носить все жители и гости Изумрудного Города, запрещалось снимать даже ночью, так что конструкция специально задумывалась так, чтобы в очках можно было и спать.

Оправа их была не жесткой, эластичной. Похожая на резинку, плотно обхватывающую голову. Вот только резинку, спаянную с металлическими нитями, тонкими, но такими прочными, что разрезать их не удалось бы ни одному ножу.

Замыкалась оправа на металлический замочек на затылке. Ключи от всех очков находились у одного единственного человека – ключника Фараманта. Он был самым знаменитым жителем города, но при этом видели его нечасто. Жил в комнате, построенной прямо в городской стене и мало куда отлучался. В его обязанности входило встречать каждого, пришедшего по дороге из желтого кирпича. Ну, или провожать любого, кто покидал городские ворота. Входящим очки надевались, замки защелкивались под личным присмотром Фараманта. Он же разъяснял, что без зеленых стекол глаза не выдержат великолепия и сияния города, чьи стены и мостовые усеяны изумрудами. У тех же, кто уходил из столицы, Фарамант очки изымал и тщательно рассматривал – нет ли каких повреждений и не пытался ли кто-то вскрыть замок. Покидать город в очках было так же строжайше запрещено, как и находится внутри без них.

Серафинит уже много лет не покидал Изумрудного города. С тех пор, как переехал в столицу, он и мысли не допускал о том, чтобы вновь вернуться в родную деревню – к ненавистным грядкам и брюкве. Нет, жизнь была только в Изумрудном городе. Где еще можно выучиться механиком и работать с газовым оборудованием? Разве что в Фиолетовой стране. Там понимали толк в технике и прогрессе. Но война длилась с ними столько лет, что никто из жителей Изумрудной страны даже и не подумал бы об иммиграции.

Да и странные были эти Мигуны. Вон рассказывают, что у них там бордели с собаками и мужики на мужиках женятся.

«Какую технику «такие» создать-то смогут?»

«С правительницей им конечно не повезло. Ведьма злая, про которую то и дело всплывают мерзейшие подробности. Интересно, что там в новости про обезьян-то? Надо вечером почитать газету будет…»

Отверткой Серафинит открутил вентиль, но полностью вынимать его не стал. Принюхался. Газ не шел. Приставил кусочек бумаги к воздухозаборнику – бумага прилипла. Тяга была.

Убрав засаленную бумажку в карман, Серафинит с удвоенным вниманием всмотрелся в желобок подачи газа. Потрогал его пальцем. Палец вляпался во что-то липкое.

То ли смола, то ли мед. Пахнет горелым. Оплавленным.

«Как оно тут оказалось?»

Серафинит почесал затылок отверткой.

«Неужто кто-то закинул наверх яблоко в карамели? Вряд ли оно с неба свалилось… Если это, конечно, не диверсия летучих обезьян!»

Только представив, что над ночным городом могли безнаказанно носиться крылатые твари, Серафинит поежился.