Фёдор Быханов - Ограбление века

Дуло автоматического оружия, направленное прямо в живот, кого угодно введёт в соблазн покаяться и вернуть свои слова обратно.

И теперешний случай е стал исключением.

Пассажир с пакетами вовремя одумался и теперь был готов пойти на мировую:

– Здешний я, господин патрульный, можно сказать, ветеран передового труда!

И объяснение своему статусу отыскал очень быстро:

– А почему сегодня на постоянную работу с утра не пошел, как обычно, то и здесь у меня дело важное, можно сказать, государственное.

Он встряхнул свою ношу, зазвеневшую как сто колоколов:

– Здесь обретаюсь, ближе к собранию сочинений различной тары.

Для непонятливого Мухтара, как и для его разумного проводника сержанта Картечкина, городской искатель сокровищ ещё и повторил суть своего отчаянного монолога:

– Очень тщательно бутылки собираю.

По его г8рустному виду стало понятно, что не всё пока у него в ладу с поставленной задачей.

И никуда без этого не деться:

– Так как иначе лекарства взять не на что, немного не хватает на полный курс лечения.

Только не думайте, что опустившаяся, жалкая ничтожная личность перед вами какой-нибудь стоит:

– Истинно бывший интеллигентный человек!

И снова не обошлось без дополнительного комментария к отчаянному монологу:

– А то, что по части искусства пострадал, то с каждым такое могло бы произойти!

…И всё же, человек в государственной форме, с погонами, на котором красуются сержантские нашивки, и при табельном оружии не так-то просто позволит себя развести на жалкие причитания.

– Знаю я таких пострадавших, – констатировал Юрий Картечкин итог всего, что только что услышал. – И документов, пожалуй, при себе нет?

Он как в воду смотрел.

Изобличил слуга по охране закона обманщика по всем статьям, заставил-таки его, признаваться:

– В былой причастности к святому искусству.

Для начала тот представился перед сержантом Картечкиным совсем простым русским именем:

– Зовут меня Тимофеем.

После этого убрал под лавочку свой бесценный багаж, время сдачи которого ещё не настало.

И поведал про свои непростые злоключения, что однажды обернулись лично для него:

– Современной работой утилизатором на свежем воздухе под открытым небом…

– Всё началось с памятного подарка, своеобразного поощрения «наоборот» за недостигнутые трудовые свершения на профессиональном поприще слесаря по ремонту заводского оборудования, – начал Тимофей свою историю. – Билеты нам на работе дали.

Затем не избежал именных подробностей:

– Мне, значит, Иванову да дружкам моим – Сидорову и Охапкину.

Вызвали в профсоюзный комитет и огорошили сюрпризом в красочном конверте с лиловой печатью вместо обратного адреса.

– Это, – говорят, за грехи ваши, уж больно охочи, вы, братцы, до выпивки и прогулов.

А что бы уж верно они начали исправляться, то не куда-нибудь послали заводские общественники, а на концерт симфонического оркестра:

– Вникайте, мол, в культуру.

– Нам же что, – не особо возмутился Тимофей Солодуха такой каверзой, устроенной со стороны коллег.

И оправдание своей удивительной покладистости тут же отыскал, как и в прошлый раз:

– Трудовой сплочённый коллектив подводить неохота.

Пока сюжет развивался в том ключе, что пришлось патрульному чину почесать лоб, под надвинутым на него стальным защитным форменным шлемом.

– Старались ведь люди, в кассу ходили – Тимофей, как мог, желал выглядеть убедительным перед своим собеседником. – Вот мы и пошли.

Следует заметить, что в учреждениях культурного досуга эти представители рабочего класса, прежде не бывали.

И очень удивились столпотворению:

– А народу там собралось у входа, – не протолкаться.

И на кассе табличка вывешена, вроде бы, как «аншлаг»:

– «Все билеты на сегодняшний концерт симфонического оркестра уже проданы».

Но желающих, преодолеть такую препону, можно сказать, страсть.

Все друг у друга лишний билетик спрашивают.

Заметили нас и обступили, – до сих пор не скрывает своего былого удивления Тимофей Солодуха.

– Продайте, говорят, зачем вам?

Только не за тех принимают.

Раз коллектив поручил сходить в театр, посетить культурно-массовое мероприятие, то быть так, а не иначе:

– Хоть в лепешку расшибемся, а не подведем.

Видит народ – пустой номер.

Расходиться начал, к другим таким же зрителям приставать.

А один гражданин в велюровой шляпе особенно настырным оказался по части уговоров.