Янина Береснева - Голова в бегах

Список можно продолжать бесконечно, что я с удовольствием и сделала, попеняв Мане на ее беспорядочную половую жизнь. Благо, тема как раз зашла про дела сердечные.

– Отвянь, систер, ты зануда! И ничего я не распущенная, – по обыкновению ответила Маруся и назидательно добавила: – И вообще, мало ли куда может завести девушку судьба на пути активного интима? Кстати, а что мы все обо мне? Как у тебя-то? Небось глухо, как в танке?

Это был хук под дых, очередной нечестный приемчик сестрицы – взять, да и перевести стрелки на меня. Надавить, так сказать, на больной мозоль. Следовало с позором признать: на личном фронте у меня наблюдается полный провал и тотальная капитуляция. Прежние воины разбежались, а новые поглядывали издалека, поправляя забрало и вяло пиная коня. Чтобы не развивать эту неприятную для меня тему, я быстро пошуршала в трубке пластиковым пакетом и прокричала: – Помехи на связи! Маня, ничего не слышу, созвонимся позже.

– Короче, Анька, приезжаю я через три дня, поняла? Встречать не надо, вызову такси. Готовься морально: бери заслуженный отпуск, и рванем на море. Хочу нашего колорита: пахлава, кукуруза, подвыпившие мужички с пивом. Надоела эта прилизанная заграница, мать ее так. Приключения нас ждут!

Я фыркнула, дала отбой и с тоской воззрилась на свой холодильник, увешанный магнитами. Насчет приключений я не сомневалась, с Маней их долго ждать не придется. Вот только я не была уверена, что очень их жажду. Конечно, сейчас лето, и сидеть дома одной не очень-то весело. Отпуск на работе мне, думаю, дадут без проблем.

Летняя пора в нашем крае редко примечательна для журналистов чем-то, кроме уборки урожая, но до него еще минимум месяц. Был еще, правда, песенный фестиваль для любителей бардовских бородатых завываний, но и он отгремел ровно неделю назад. Делать сейчас в редакции было совершенно нечего, и я писала искрометные репортажи про отравление хамсой в детском лагере «Колокольчик» и осквернение центрального фонтана, на постаменте которого кто-то краской нарисовал мужской половой орган. Из которого, по задумке горе-художника, собственно, и извергались струи воды.

Мои унылые размышления прервал кот Санька, которого изначально я планировала называть на английский манер Sunny – солнечный. Однако его наглая рыжая морда как-то этому не поспособствовала, и дворовое имя закрепилось за ним навечно. Отряхнувшись, он выбрался из кладовки и издал протяжный утробный возглас. Сей звук означал, что настал час кормежки. Санька был подобран мною на улице еще в детском возрасте, но голодную уличную жизнь не забыл, потому к еде всегда относился с особым уважением. Выдавая Саньке отварную хамсу, я все же принюхалась, но опасения мои оказались напрасны.

Эта хамса не имела ничего общего с той, которая заставила отдыхающих детей «Колокольчика» оторваться от телефонов и припасть к унитазам. По крайней мере Санька ел ее охотно уже второй день и признаковом болезни не подавал. Наблюдая, как мое чадо набивает свою утробушку, я принялась размышлять о предстоящем отпуске.

Манька последние три года в родные края приезжала не так уж и часто, но всегда жила у меня. Мамуля ее несколько лет назад выскочила замуж в третий раз и уехала жить в Норвегию. Первый муж, Манин отец, погиб, когда та была еще годовалой крошкой, поэтому с родней по той линии связи утеряны были давно. Второй муж тетки оказался альфонсом и чуть не продал золотые коронки предков, так что родниться с ним у Мани никакого желания не возникало.

Другой близкой родни, кроме моей семьи, у сестрицы в нашем городе не было. Хотя друзей минувших лет, конечно, осталось предостаточно. Обычно Маня в свой отпуск ездила к маме, но периодически заглядывала и ко мне: повидаться с бывшими одноклассниками и друзьями детства, полечить зубы у наших дешевых и качественных стоматологов, поучить меня уму-разуму, пользуясь тем, что она старше на целых два года. Обычно после ее приезда я брала еще часть отпуска – отдохнуть от отдыха.

Пытаясь отбиться от совместной поездки на море, я попробовала ныть и предложила сестрице альтернативу – родительскую дачу на берегу реки. Благо, выйдя на пенсию, мама проживала там круглый год, предпочтя городской жизни единение с природой. Папе, кстати, из-за этого пришлось полюбить единение с грядками и лопатами. Чему он, конечно, не мог слишком уж радоваться. Он пытался возражать, что жить ему лучше в городской квартире, раз уж он еще не на пенсии и работает, но мама быстро пресекла его порыв и даже сама взялась уладить этот вопрос. С ее легкой руки папа продолжил удаленно работать кроссвордистом и шаржистом в местных газетах, куда он раз в неделю отправлял свои творения по электронной почте. Словом, все были рады. Квартиру сдавали, родители огородничали, а я навещала их по выходным и праздникам. Особенно летом, когда этому способствовали банька, шашлычок и походы на местный пляж.