Лилу Деймон - Свалка историй

– Почему вы мне не сказали? – спросил Петрищев.

– О таком молчать следует, – привередливый колобок вклинился между дерущимися, разводя их на почтительное расстояние друг от друга.

– Ты бы обличье поменял, – пропыхтел начальник ЖКХ, утирая со лба пот. – Можно в бабу… А то некомфортно, вроде как я самому себе пиздюлей выписал.

– Это тебе психологический тренинг, – показал язык Свалка, – ты же их любишь?

– Не люблю, – насупился Сергей Петрович, – то есть любил… ну… раньше… в той истории… Так все запутано…

– Почему. Вы. Мне. Не. Сказали? – голос Василия был полон боли. Свинцовой и угрожающей.

– Клянусь, я не знал, – принялся горячо оправдываться начальник ЖКХ, – Ты пойми, Василий…. там было все по-настоящему… черт! слов не найду… А ведь ходил на тренинги по ораторскому мастерству.

Сергей Петрович беспомощно развел руками и с надеждой взглянул на привередливого колобка.

– А я чо? –встрепенулся колобок, – я ничо!

– Кому чо, кому ничо, кому хуй через плечо, кому лошадь без узды, кому бабу без пизды, – вздохнул Свалка. – Ладно, слушай… Он не совсем твой предшественник. Он тоже я. То есть Свалка. Хотя заторы прочищал. Ему, в отличие, от меня это нравилось. А, работу, как ты помнишь, надо делать с любовью.

– Выражаясь доступным языком, – чопорным тоном вставила пирамидка цвета талого говна, – они как порядок и хаос.

– Скорее, жопа и голова, -поправил Сергей Петрович.

– Голова не жопа, завяжи и лежи, – посоветовал Свалка.– Как я тебе уже говорил, – продолжил он, насладившись кислым выражением лица начальника ЖКХ, – ему хотелось систематизации. И когда она провалилась, они с привередливым решили пойти дальше. Тщательно подобрали ингредиенты, все рассчитали, кстати, большое внимание уделили мастурбации.

– Яркое эротическое переживание в юном возрасте способствует стержню и духовному росту, – промямлил Сергей Петрович.

– Ага, – кивнул Свалка, – Ударим стержнем по духовному росту. Они создавали идеальную историю, а головожопый наш Порядок Хаосович не погнушался в недра колобковые погрузиться вместе с ингредиентами. Вступил так сказать в симбиоз. Чтоб наверняка. Что у них вышло, ты сам видел. Полная хуйня. Но! Не будем забывать про баланс. Помимо хуйни у них получился еще и ты. Случайным образом, как и все прекрасное. Бриллиант в навозной куче.

– Да-да, идеальный статист, – криво усмехнулся Василий, – Есть чем гордиться. У меня даже прошлого нет. Я вроде как знаю, что у меня было детство, родители, друзья. В школе учился, хулиганил, влюблялся. Нормально все, обычно, спокойно. Но не чувствую, не помню. Я ненастоящий. И вы все меня использовали.

– Чегой-то все?! –возмутился привередливый колобок, – Вот я…

– Головка от патефона, – оборвал его Свалка. – Мы должны все исправить. Ты-то сам чего хочешь, Василий?

– Не знаю, – растерялся Петрищев.

– Давай мы тебе историю намутим? – глаза Сергея Петровича полыхнули энтузиазмом, а привередливый колобок часто и возбужденно задышал. – Учтем предыдущие промахи, проанализируем…

– Что в лоб, что по лбу, – махнул рукой Свалка, – они безнадежны. Пойдем, покажу кое-что.

***

В каждой жизни каждого наступает тот самый неловкий момент, когда он стоит посреди условного чистого поля и что есть сил кричит в бесконечность: Как!!!!Как я мог впутаться в эту историю?!

– Как –как, жопой об косяк! – отвечает бесконечность.– Давай я тебе лучше покажу.

И показывает. Но угол зрения уже сместился. Он каждый раз смещается каждым.

***

Василий не мог точно сказать, сколько времени они со Свалкой шли. Может, целую вечность, а может один миг.

– А дома, наверное, вообще столетия промелькнули … – невесело подумал Петрищев и спохватился.– Дома? нет у меня дома… бутафория сплошная. На душе сделалось гадко.

– А есть ли у меня душа? –мелькнула мысль. И от нее стало еще гаже.

– Долго еще? – Василий пихнул локтем Свалку в бок.

– Пришли, – коротко ответил Свалка.

Поначалу Петрищев не увидел ничего. Лишь пустота и чернота. Но потом в этой пустоте здесь и там начали вспыхивать искры. Их становилось больше и больше, и вот уже недавняя пустота сияла, переливаясь невообразимыми цветами. Искры устремлялись в бесконечность, и на их месте загорались новые, чтобы тоже устремиться.

– Видишь? – Свалка смахнул слезу, – Это истории. И все охуительные, заметь. Выбирай любую, а еще лучше, пусть история сама тебя выберет.

Василий колебался.

– Но кем я стану? Буду ли собой?