Алекс Экслер - Записки невесты программиста

— При чем тут Толстой? — защищается папулька. — Толстой был огромной глыбой, матерым человечищем. Ведь если подумать, то до этого графомана настоящего мужика в литературе-то и не было…

— Это Горький был огромной глыбой, — поправляю его я. — А Толстой был лучом света в темном царстве.

— Ну да, — говорит папулька. — И для Светы он был луч, и для Тани, — тут он посмотрел на меня, — и даже для Иры должен был стать лучом света, но Ира у нас читает Маринину и всякого Пилявина.

— Ты, папуль, чего-то путаешь, — говорю я. — Пилявин — это из «Песняров». «Молодость ма-а-а-ая-я-я-я-я, Белоруссияя-я-я», — завыла я на всю квартиру.

— Да не ори ты так! — закричал папулька, который действительно не выносит моего пения. Я так думаю, что это у него какое-то генетическое отклонение.

— Во-первых, —говорит папулька, — в «Песнярах» был не Пилявин, а Мулявин. А во-вторых, умный мужик совершенно прав. Пелевин — это не литература.

— А что это? — интересуюсь я. — Написано на бумаге. Люди читают. Значит литература.

— Пелевин это… — задумывается папулька, явно вспоминая слова этого умника из радио, — это результат бездуховности, вот! — торжествующе выдает он.

— Папуль, — ласково говорю я, — ты вчера же преферанс играл, да?

— Ну да, — подтверждает папульчик. — Преферанс по пятницам с деловыми партнерами. Святое дело.

— И, небось, пили там во время преферанса? — все так же ласково спрашиваю я.

— Понятное дело, что пили, — подтверждает папульчик. — Мы же русские люди. Почему бы не выпить в тяпницу, тем более, что этот день недели так и называется.

— По-моему, Борис Натанович, — говорю я, — вы все-таки не очень русский человек. Прямо-таки скажем — совсем не русский. Поэтому за вас наша общая мамулька замуж и вышла.

— Ну, не русский, зато русифицированный, — спорит папульчик.

— Ладно, — говорю, — проехали вопрос вашей национальности.

— И вашей, между прочим, тоже, — добавляет папульчик.

— Моя национальность определяется по мамульчику, — парирую я.

— Это у евреев она определяется по мамульчику, — продолжает спорить папульчик.

— Вы что-то имеете против евреев? — осведомляюсь у него я.

Папульчик потрясенный замолкает.

— Вот так, — удовлетворенно говорю я. — Продолжаем допрос. Так вы, дорогой папульчик, во время преферанса выпили.

— Ну, не без этого, — признает папульчик. — Как полагает. Но никто не напивался. Свои 500-600 грамм, и все.

— Понятно, — говорю я. — После этого вы вернулись домой в состоянии летающих аквалангистов…

— Я не люблю, когда ты используешь выражения нашего с тобой общего мамульчика, — поморщившись, говорит папульчик.

— Сели на кухне, — продолжаю я, не давая себя сбить, — после чего домотались до радио, прям как пьяный папульчик до радио. Так?

— Что за выражения? — возмущается папульчик. — Я просто слушал радио.

— Вот и я об этом. А в пьяном состоянии, дорогой родитель, вам радио слушать вредно, — объясняю я. — Любой бред на тебя производит неизгладимое впечатление.

— Это почему это? — защищается папульчик.

— Да потому что, — говоря я. — Заявился ко мне в комнату непонятно зачем, сначала набросился на Маринину, затем и вовсе на Пелевина, а чего тебе надо — я так до сих пор и не поняла.

Папульчик задумался.

— Слушай, — наконец сказал он. — Я вспомнил!

Я подкинула в воздух книжку Марининой.

— Это что такое? — подозрительно спросил папульчик.

— Кричали женщины ура, — объяснила я, — и в воздух чепчики бросали.

— Понял, — сказал папульчик. — Короче говоря, я вчера на преферансе познакомился с классным молодым парнем.

— Ну? — подозрительно сказала я.

— Что ну? Классный, говорю, парень.

— И что? Ну не тяни ты, а то меня аж в дрожь бросает от твоих классных парней.

— Такой классный парень, — в третий раз повторил папульчик, и я сделала вид, что сейчас книжка Марининой полетит в него, — что я его на завтра пригласил к нам на ужин.

Я даже замолчала на минуту, слегка обалдев от такой новости.

— Зачем? — спросила я осторожно.

— Как это зачем? — удивился папульчик. — Чтобы ты с ним познакомилась. Должна же у тебя быть какая-то альтернатива этому Сергею компьютерщику.

— А что в твоем преферансном даровании такого альтернативного? — поинтересовалась я.

— Молодой парень… — начал папульчик.

— Сергей тоже молодой, — прервала его я.

— Отлично одевается, зарабатывает деньги и вообще — выглядит, как принц, — торжествующе заявил папульчик.