Н. Абрамович - Любовь и гвозди

– Майя! Расслабься! Я скоро уеду! Навсегда! Никто не претендует на твоего отца и на твое наследство.

Но я скромно сползаю с квадроцикла и молчу. Оле зовет меня за собой. Поглазеть на интерьер шведского дома. Черноволосая Майя лезет в кабину фуры. В доме, в куче детских игрушек, возятся две маленькие белокурые дочери Майи. Оле обнимает внучек. Сегодня Майя дома, с детьми. А завтра будет гнать фуру в Норвегию. Такая работа у нее. С дочками посидит муж Майи, отец семьи. Он занят надомной работой. Хотя, я неверно выразилась. Отец семьи тут Майя. В Швеции матриархат. Потом мы быстро прощаемся и уезжаем. Чаем с пирогами нас Майя не потчевала.

По шведскому телевидению гоняют всемирные конные игры. Оле каждый вечер любуется соревнованиями. Он ставит на столик два прибора с мороженым, политым тертой малиной и зовет меня. Я каждый раз скромно сажусь рядом, в кресло, около дивана, на котором лежит Оле. И никаких флюидов! Но сегодня я замечаю, что Оле как-то рассеянно смотрит на лошадей. После вчерашнего массажа его ушибленной ноги. И бросает на меня странные взгляды. А потом, вдруг показывает на свою голову и просит меня сделать массаж. Типа, голова болит. Я встаю с кресла и ухожу на улицу. У меня тоже голова болит. На тему, как бы выйти из этого щекотливого положения без моральных потерь.

Сегодня утром, за кофе, я решила быть смелой. Спросила у Оли о билетах, купленных мной в Риге до Стокгольма. Деньги чужие, надо отдавать. Оле пожал плечами. «Эйр-Балтик» так делает бабки! Коррупция. Но 30 минут между самолетами – это стандарт. Я должна была успеть. Оле не собирался возместить мне расходы на путешествие к нему. Он уже потратился. А я опоздала. Это мои проблемы. И тест на жену я не прошла. Он так и сказал. И мне стало стыдно. А до дня моего полета домой еще две недели! Наши отношения с Оле напряжены. Он нелюдим. Строгает что-то в гараже. Точит ножи, лопаты. И косится на меня, когда я тыкаю пальцами в моем мобильнике. И я вскакиваю, и уже привычно хватаюсь за что-либо по дому. Или бегу делать контроль электрической загородке. Но строго в перчатках. Или тягаю косилку вокруг дома, избавляя ландшафт от изумрудной травы. Или несу лошадям прозрачное ведро красных яблок. Ночами я плохо сплю. Мне видятся жуткие картинки. Тест на жену! Ха! Может, не только я завалила этот тест! Может, кто-то еще из соотечественниц? И где они сейчас? Домой вернулись? Или тут, рядом, под сосной? Если отказались, например, сделать массаж…И мне уже не хочется видеть ни взъерошенного Оле, ни его частного леса с током, ни его скучных стандартов. И я слезно прошу Оле купить мне новый билет домой. А тот сдать. Но Оле отказывает мне. Категорично. Он уже купил мне билет. Он вышел из стандартов бюджета. И новый билет покупать не может.

Я хотела стать счастливой, увидеть северное сияние. Но не то, что случилось со мной сегодня. Утром мы с Оле ставили забор из сухих кольев. Колья насыпью сложили в прицеп. На тракторе повезли в лес. Оле выдает мне кувалду. Резиновую. И велит вбивать колья в землю. Мне это кажется забавным. И я с готовностью принимаюсь за дело. Пруселеска восторженно гоняет вокруг нас. А я не менее восторженно долблю кувалдой по кольям. Они туго входят в каменистую шведскую землю…Когда был вбит в землю двадцатый кол, и моя сухая белая майка начала прилипать к телу, я бросаю кувалду в траву. И падаю рядом. Пруселеска кидается ко мне с собачьими слюнявыми объятиями. Но Оле гонит собаку и велит мне работать дальше. Мне уже не смешно. Сам Оле соединяет вбитые мной колья проволокой для тока. На следующее утро все повторяется. Мы продолжаем ставить забор. Я орудую кувалдой. Оле крутит проволоку. Это длится несколько дней. Понятно, что таким образом, Оле возвращает потраченные на меня средства. Наконец, забор поставлен. Мозоли на моих пальцах огрубели. Наросли мускулы. Глаза потухли. Одно утешение – я резко сбросила жирок с бедер и талии.

Как я хочу домой! Достали меня их экологически чистые лосятина и оленина!

Что шведу в кайф, нашему человеку – стресс. Хочу помидоров с нитратами!

Хочу дышать нашим, пусть загазованным, но дымом отечества. Хочу под трубу выхлопную! Нет, не хочу. Меня иногда заносит!

Сегодня мы с Оле строили дом. В его сосновом лесу. Там уже расчищена большая лужайка. И заложен фундамент.

–Зачем тебе второй дом? – спрашиваю я у Оле. Оказывается, у него есть еще одна дочь. Астрид. Она живет в Стокгольме с двумя детьми. И без мужа. И в семье решено, что Астрид вернется в большой дом отца. Но тут принято жить отдельно. И потому, Оле начал строить дом. Для себя и своей будущей жены, с которой хочет быть уже до конца. Дом поменьше. И этот дом будет стоять рядом, в 200 метрах. Оле опытный строитель. Свой большой дом он построил сам. Без бригады шабашников. Было бы дорого нанимать строителей. И я допускаю, что те барышни, которые одолевали Оле на брачном сайте, могли, вполне, оказаться здесь, в лесу, под Стокгольмом. В качестве помощниц в строительстве дома Оле. И вот, мы с Оле при помощи подъемника, тягаем бревна, с номерами, и кладем на другие бревна согласно номерам. И я чувствую, что вот-вот моя спина переломится. Или меня накроет бревном. И я надолго застряну здесь, у Оле, с его стандартами. А, может, навсегда, в его лесу, где-нибудь под сосной, золотистой, в сиянии лимонных фонарей. И я понимаю, что я попала. Хотела любви, счастья, крыльев, как у бабочки Монарх! На радость, моему заботливому мужу Косте. А вляпалась в трудовое рабство. Выхода не было. Бежать? Куда? Без денег. Без языка. И я вспоминаю Тараса с глазами спелых васильков.