Вадим Субарин - Вкус манго

– Ну, сын, давай, грызи гранит науки! – таким немногословным было напутствие мамы.

Новые люди, новые знакомства, много интересного. Я успешно грыз свой гранит, мне по-прежнему нравилась литература. На первом курсе я активно расширял свои границы в познании гражданского строительства, пока однажды весной не произошло одно событие, которое на год лишило меня возможности и дальше радоваться процессу.

«Любой случай в жизни, это начало множества вариантов развития событий».

Автор

Мы часто гуляли вечерами с моим школьным приятелем Костей и девчонками из нашего двора и, как полагается, в позднее время всегда провожали их до квартир. Стоя в подъезде, мы вели негромкую весёлую беседу, старались никому не мешать и уже отправить домой самую общительную и громкую из наших подруг Лену. Ниже этажом открылась дверь одной из квартир, кто-то небрежно выругался матом:

– Так, всё, я пошла! – за Леной захлопнулась дверь, а к нам с Костей снизу направлялся невысокий тип шаркающей походкой.

Всё бы ничего, но в его правой руке был здоровенный нож. В эти неспокойные времена мы бывали в разных передрягах и выясняли много отношений, но подобное видели впервые:

– Пацаны, есть сигареты? – пошатываясь, спросило тело.

– Нет, мы не курим, – ответил я, не сводя глаз с его правой руки с ножом.

– Короче, или вы мне найдёте курить, или я вас порежу! – он двинулся в нашем направлении. Секунды потекли, как в замедленной съёмке. Я до сих пор благодарен Косте за его решительность в тот момент, кто знает, что могло тогда произойти, и где бы я был сейчас. Костя быстро схватил его за запястья, поднял руки и с силой оттолкнул на железную дверь чьей-то квартиры. Нож противно лязгнул по металлу, и парень, врезавшись лбом всё в ту же дверь, слегка присел. Костя побежал вниз по лестнице и увлёк меня за собой.

– Бежим! Дебил какой-то! – крикнул Костя. На раздумья времени не было. Мы побежали по пролетам.

– Стоять! – орал нам в след пьяным голосом тип. Он ринулся за нами, размахивая тесаком. На последней площадке я поскользнулся на кафеле и сходу врезался правым плечом в оголенную металлическую пластину перил. Ранее кто-то заботливо оторвал с этой пластины деревянный поручень. Резкая боль, в глазах потемнело, и правая рука повисла плетью. Мы выбежали во двор. На лавках сидели знакомые по спортзалу ребята.

– Вы чего, что стряслось?

– Там один урод с тесаком беспределит! – крикнул я, не останавливаясь. Парни не растерялись и приняли его достойно прямо на выходе из подъезда, выбили нож и, как потом оказалось, пару зубов об асфальт. Я поднялся домой, голова кружилась, во рту пересохло.

– Мам, похоже, я плечо сломал…

– Как, где умудрился!?

– Да какая разница, надо бы гипс, наверное, накладывать?

– Показывай! – мама потянула за рукав рубашки. В голове возник сильный писк, и в глазах снова помутнело. Мы ехали в машине скорой помощи в хирургию, боль была дикой, плечо распухло. БИС, так в аббревиатуре звучало название места назначения, Больница Имени Сталина не иначе, сегодня спустя годы и множество экономических реформ, это заведение в шутку называют – «Больной Ищет Смерти». В санпропускнике нас встретила слегка заспанная медсестра, время было позднее.

– Давай глянем, что там у тебя, – дежурным голосом сказала женщина в белоснежном халате. Она осторожно заглянула под рубаху и тронула моё посиневшее плечо. Я заскрипел зубами.

– Та-а-а-к, – протянула она, – с рубашкой придётся расстаться. Ровными, как у портного, движениями хирургических ножниц она распорола рукав.

– Ого, плечо, как у Шварценеггера, – сказал дежурный врач, приближаясь ко мне.

– Давайте наложим этому спортсмену гипс, и пусть едет с Богом домой. Ещё минут двадцать я терпел странный скрежет в плече, пока медработники паковали меня в прохладную серую массу.

– Всё, накрылся второй курс, прощай штанга и вечерние прогулки, – думал я по пути домой. Наутро парни притащили к двери моей квартиры вчерашнего знакомого, который намедни испортил нам вечер.

– Вадим, он чё-та хочет тебе сказать, – протяжно сказал Костя, – что делать с ним будем?

– Ребят, я это, я не хотел, правда, я был загашенный, простите, у меня дети, – голос его дрожал, глаза бегали. Имя его не осталось в моей памяти, но фамилия – Дурягин, запомнилась и говорила сама за себя.

– Дебил ты, Дурягин, лечение мне оплатишь и сделай так, чтобы больше на глаза нам не попадаться, – сказал я и вернулся домой. За дверью я слышал, как он пару раз получил от кого-то из парней.