Александр Чащин - Гагенпоппен. Сказки для подсознания

– Я снимаю койко-место всего на одну ночь…

– Это моя гарантия на случай, если вдруг ты получишь больше…

Я открыл бутылку, разделся и лёг.

– Давай… на желание.

Она долго молча рылась в шкафу, потом разделась, подошла к столу, в один глоток опустошила бутылку, отошла к окну и закурила. После, без лишних прелюдий, обнажённой скользнула ко мне под одеяло и оседлала мои ноги чуть повыше колен, руками облокотившись на меня чуть пониже живота.

– Значит так, карты я не нашла, поэтому выиграть ты не смог. А что это значит? Это значит, что выиграла я. Загадываю желание. Я.… хочу… твоего внимания! Но не хочу говорить тебе о том, что хочу. Потому что тогда ты уделишь мне внимание, потому что так того хотела я. А я хочу, чтоб ты уделил мне внимание, потому что ты сам того хочешь, понимаешь?

– Чего?

– Тебя сначала поцеловать или сразу сзади пойдёшь? На, воспользуйся…

Она вложила мне в руку тюбик с каким-то кремом. Момент трусливой нерешительности, всего одна ссыкунда и… «не переживай, главное, что они повидались».

– Ты думаешь, что я проститутка? – она вновь стояла нагой на фоне беззвёздной питерской ночи и пускала в форточку сизый табачный дым. – А я, между прочим, до сих пор храню девственность. Просто с возрастом я потихоньку убедилась, с мужиками гораздо интереснее пить вино, чем состоять в отношениях. Но того, что где-то в мире меня ищет кто-то созданный специально для меня, это не исключает. Пускай он и женат, пускай не Казанова. Зато я коза для него буду новая, понимаешь?

– Поэтому ты не имеешь ничего против тех, кто ни мясо, ни рыба.

– Ну что ты зациклился!

– Просто не знаешь, какое вино – красное или белое – к ним подобрать…

– Но ты же со своим! Херес – вино десертное. А я – сладкая. Не я к тебе вино подбирала, а ты ко мне. Улавливаешь? А мужики.... Они как снегопад. Никогда не знаешь, когда случится, сколько выпадет сантиметров и сколь долго продержится. Когда сначала ты натягиваешь один носок на левую ногу, второй автоматически становится правым. Когда сначала натягиваешь носок на правую, та же самая ситуация с левым. Причем происходит это моментально и независимо от того, на свободе ли сейчас хозяйство между твоими ногами или ты уже успел надеть труселя. С мужиками та же картина. Единственное, не люблю, тех, кто привык жить за счет женщин. Нельзя сесть на шею, при этом не раздвинув ноги… Нельзя… Мужчина с раздвинутыми ногами – плохой мужчина. А плохой мужчина как плохой носок – либо вонючий, либо с большой дырой. У хороших же, как правило, есть один недостаток: все они какие-то женатые. Испортить меня уже ничего не испортит. Все что могло – уже украсило, а вкусы на мужчин и вино меняются постоянно.

С утра она сама повезла меня в Пулково. Всю дорогу ехали молча, пока не свернули на территорию какой-то заброшенной промзоны.

– Знаешь самое главное, что я поняла? – в ответ на удивленный взгляд предупредила мой вопрос она. – На самом деле все мы очень счастливы, просто счастливы мы в основном бессимптомно… Любить нужно всех. Всех подряд. И когда у Господа Бога дойдут до тебя руки, он обязательно увидит, как ты стараешься и…

– Пошлёт хорошего мужа?

– Мужа не мужа, но того, кому нужно будет и первое, и второе, и третье, а не только койко-место на ночь в моей двуспальной кровати. А теперь будь джентльменом, достань, пожалуйста, из бардачка влажные платочки для снятия макияжа. Не могу же я отпустить тебя из Питера без соответствующих городу дождей воспоминаний?

Я не нашелся, что ответить, лишь отстегнул ремень безопасности, достал из ящика для перчаток упаковку гигиенических салфеток и молча протянул ей.

Через полчаса всё в такой же гнетущей тишине мы продолжили движение, и только когда её праворулька остановилась у здания аэротерминала, я прокашлялся и спросил:

– Не знаешь, как будет утешительная форма наречия «никогда»?

– Ты уже взрослый мальчик, ты должен знать: утешительная форма наречия «никогда» – «потом»… Счастливого полёта, привет супруге, нестойкий оловянный солдатик. Время бесплатной стоянки в Пулково – пятнадцать минут…

Она ударила по газам, а я так и остался стоять среди утренней питерской хмари, нашептывая себе под нос: «Варкалось. Хливкие шорьки пырялись по наве, и хрюкотали зелюки, как мюмзики в мове. На пьяной вечеринке в кругу наших друзей я понял, что хочу её ещё сильней»…

Мюсли в моей голове стремительно удалялись вдаль, вольготно расположившись на использованной салфетке в кармане водительской двери её видавшей многие виды праворульной женской малолитражки…