Дмитрий Кадочников - Луковое горе

Придя с прогулки, Его понял, что на чтение сил не осталось, только на просмотр телевизора в полудрёме, дабы провалиться в сон под его монотонный бубнёж. Во сне было хорошо: всё получалось, открывались сказочные перспективы. О, как же не хотелось вставать, но сон заканчивался, как и всё в этой жизни.

Снова утро. Все проснулись и забегали по квартире, хлопая дверьми. Собираются, кто куда. На плите кипит чайник и жарится яичница. Настал новый день, сегодня у Егора запланирована встреча с рекламными агентами Сенькой Хейфецом и Машей Шамировой.

Костяком рекламной фирмы «Егор и К°» были два суперагента. В страхе, что и эти закалённые отказами и низкой зарплатой люди покинут компанию, Егор постоянно давал объявления на остановочные стенды для самых отчаявшихся. Отчаянные приходили, узнав, что платить будут лишь проценты, не задерживались, максимум поработают неделю, поймут, что заработать невозможно, и тут же ретируются, прихватив с собой на память горсть визиток или пару кружек чая.

Напрягало то, что если ещё год назад по объявлению могло прийти и десять человек, то в последнее время не всегда приходил и один. Этот один молча смотрел в упор на потрёпанного, измученного проблемами работодателя и, не приступив к работе, не проронив ни единого слова, выпив кружку кофе, исчезал навсегда. Понимая своё отчаянное положение и жёсткую зависимость от сборщиков рекламы, Егор Олегович ублажал последних как мог, отрывая последние крохи заработанных денег, выдавая премии, не пойми за что, лишь бы удержать сотрудников и оттянуть время до неизвестного заветного события. Вдруг всё же жизнь повернётся к нему другим, необычным местом. Жизни же было не до Егора, она и так дала ему двух лучших представителей активных продаж.

Первым уникальным агентом был Сенька Хейфец. Он был высок, усат, крепок сложением, но не толст. От него пахло крепким табаком папирос «Беломорканал», смешанного с ароматом кофе «Три в одном». Одет Сенька всегда стандартно: светлых тонов мятый костюм, в руках папка из кожзама ‒ хранилище рекламных заманух и прайсов. Несмотря на костюм, он оставлял впечатление неопрятного человека, плохо выговаривал слова, часто улыбался, и сквозь усы видны были его плохие, прокуренные, коричневые зубы. Движения Хейфеца прерывисты, невпопад, будто он танцует popping. Пальцы на руках жёлтые от курения. Он рекламный агент, охотник. Сам себя Хейфец называл себя человеком без нервов.

Охотник выбирал себе цель и начинал её обрабатывать: караулить около офиса, около дома и машины, клиент не мог от него избавиться, всюду был Сенька. Хейфец без устали зазывал размещать рекламу, печатать буклеты, пытаясь опоить потенциального клиента дешёвым кофе и давая закурить, хитро делясь последней папиросой из специальной дежурной пачки. Очень часто взбешённые клиенты орали на него, вызывали охрану, но это было бесполезно. Живым от Хейфеца не уходил никто. Обычно жертва звонила Егору и ругалась, чтобы быстро убрали этого монстра от них, но денег на рекламу не давали… Вернее, из десяти только один давал заказ на выпуск рекламного буклета или календаря.

Егору частенько предстояло разжимать челюсти своего рекламного бульдога, оттаскивая его от бедной, бьющейся в конвульсиях жертвы. Успокаивать почуявшего кровь Сеньку было нелегко, приходилось беседовать с ним за жизнь в курилке, слушать его заливистый скрипучий смех невпопад, пить кофе «Три в одном» с привкусом масла по одному стакану в час.

После общения с агентом настроение падало куда-то в никуда, причём, что удивительно, направление падения не угадывалось как минимум сутки. Наступало чувство пофигизма, жизнь полностью теряла краски, пища утрачивала вкус, хотелось закрыть глаза и долго бежать, бежать без цели и направления.

Утро. Егор вновь на работе, ждёт Сеньку. Внутри всё сжалось в ожидании. Каждый звук, доносящийся из коридора, пугает, заставляя сердце бешено колотиться, в голове мелькают домашние заготовки. Всё готово для беседы с великим Хейфицем.

В дверь внезапно шумно забежал сосед с другого офиса, начал сбивчиво рассказывать о том, как он вчера поменял вагон арматуры на полвагона селёдки в банках, и теперь находится в томном ожидании, когда же оптовики с рынка, куда он засунул сельдь, всё же рассчитаются с ним. Сделка была мутная, бартерная, и всё же он зарабатывал аж в два конца, то есть двести процентов. И ничто, казалось, не могло прервать его хвастливую историю мнимого успеха. Устав слушать бесполезные подробности сделки, Егор применил самое сильное проверенное средство и, лениво зевая, произнёс: