Раскас Абель - Записки веселого грешника

Отца знали во всех кондитерских магазинах города. Бывшие клиенты, волжские немцы, уехавшие в Германию, годами присылали ему конфеты и шоколад. И всех, кто ездил за границу, отец просил привезти ему шоколад. Так он это любил.

Папа был очень изобретателен. Он знал, что, за редким исключением, человек остается честным только до определенной суммы. В своей адвокатской конторе отец всегда устраивал проверку для клиентов: вкладывал в книги десятирублевки так, чтобы виднелся уголок купюры, и выходил из комнаты.

Вернувшись, первым делом обращал внимание на эти книги. Если недосчитывался денег, тут же отказывал клиенту: пожимал руку и говорил, что ничем не может помочь. Отец справедливо считал, что если человек обокрал его вначале, то обворует и потом. За всю его практику только один клиент расплатился с ним так, как было договорено.

Он задействовал платных свидетелей, разных людей, которые помогали разворачивать судебное дело в нужном направлении. Иногда с помощью своих подручных даже спасал судей, имевших неприятности. Отец был весьма неординарным адвокатом. Вообще, в Союзе не требовалось быть знающим адвокатом, потому что в советском суде их речи практически не имели значения. Главную роль играли связи, контакты в судебном мире.

Мой отец никогда не занимался делами, связанными с политикой. Его специализацией были уголовные дела, связанные с воровством и финансовыми махинациями. В этом деле он использовал всевозможные ухищрения. Например, нашел в какой-то литовской деревне профессиональных плакальщиц. Они не только божились, что видели то, что утверждает адвокат, но и начинали рыдать и падать в обмороки. Однажды они устроили в суде такой скандал, что судья просто закрыл дело и освободил подзащитного моего отца. Отец зарабатывал хорошие деньги, а такие представления в суде стоили ему копейки. Судебные плакальщицы – это была хорошая профессия, о которой в России мало кто знал.

Обширные связи отца приносили большую пользу и мне. В его записных книжках имена людей располагались по продуктам питания или ширпотребу. Выглядело это так: «Колбаса – Рабинович. Ондатровая шапка – Шапиро. Икра – Финкельштейн».

Папа был гурманом, и этим пользовались повара в кафе «Неринга». Каждый раз, когда отец там появлялся, они хватали его и тащили на кухню: консультировались, как безопасно воровать. Он их обучал и выходил оттуда с огромными сумками, в которых были разные деликатесы.

Еще отец славился своей неудержимой любовью к женщинам, о чем в семье знал только я. Но семью отец тоже очень любил. Он требовал, чтобы в субботу все собирались дома за обеденным столом, и этот обычай для него был очень важен. Он часто приглашал маму в ресторан, но она была занята домом и детьми всегда отказывалась, и тогда он шел один.

Моя мать родилась в бедной, очень религиозной многодетной семье, в которой было еще семь братьев. Отец уехал на раввинатские курсы повышения квалификации в Америку, где и умер. Семья матери жила в Мемеле, который тогда принадлежал Германии, а теперь стал Клайпедой, третьим по величине городом Литвы. Несмотря на сиротство, все братья добились в жизни больших успехов на разных поприщах.

Мама же закончила учительский колледж и какие-то бухгалтерские курсы и всегда очень хорошо разбиралась в финансовых вопросах.

Мать занималась фигурным катанием и встретила моего отца во время соревнований. Ее будущий муж был веселым, остроумным и богатым человеком. Он пригласил ее на чашку кофе, но, к его удивлению, мама отказалась от угощения и расплатилась сама. Отцу это было очень неприятно, и сколько он ни ухаживал за ней, ему никогда не удавалось заплатить за них двоих. Но однажды в кафе его желание осуществилось, когда он спросил, какое пирожное моя мама хочет, а та ответила, что точно не знает. Тогда он купил весь поднос пирожных, продемонстрировав щедрость и благородство, против которых женскому сердцу трудно было устоять.

Они поженились. Когда мне исполнилось два месяца, отец, чтобы стать советским адвокатом, должен был сдать экзамен по марксизму-ленинизму. Для этого необходимо было сначала отправиться на специальные курсы в Вильнюс, а мы жили в Каунасе. В это время Гитлер внезапно захватил Каунас, и всех евреев заставили переселиться в специальную зону. Никто тогда, конечно, не предполагал, что их готовятся истребить, и гетто рассматривалось как временное явление.

Мой отец, по-видимому, быстро сообразил, что гетто не станет безопасным местом для евреев. Он занимался уголовными преступлениями, и через свои связи в криминальном мире отец передал просьбу вызволить нас из гетто любыми путями. Литовские уголовники сразу записались к немцам в полицаи, поскольку им разрешалось снимать золотые изделия с расстрелянных узников. Отец сообщил им, где в нашем доме спрятаны ценности.