Ирина Моисеева - С краешку

– Вот, переоденьте, а этот я могу сейчас в туалете почистить. У меня салфетки специальные есть, все отчищают.

– Тоже с собой?

– Конечно.

Еще через час они гуляли в парке. У сумочки очень кстати оказались колесики и Анатолий понял, что Варваре не впервой гулять с чемоданом.

Мимо проезжающий парень на скейте неловко сделал пируэт. Ободрал колено. Варвара поделилась зеленкой и пластырем.

Потом захотели отдохнуть, но все лавочки оказались заняты. Отошли подальше, Варвара достала плед из сумки. Расположились на траве.

Ночи стояли белые, было светло как днем. От жары все жители прятались в дневное время по домам, а после десяти массово выходили на прогулки.

– Как хорошо, – сказал Анатолий. – Будто мы на вечернем пикнике. Я сто лет не был на пикнике. Как в детстве, с родителями. Только мы брали с собой чай в термосе и бутерброды.

Варвара достала термос с чаем и хлеб с колбасой. После вина и мидий почему-то очень тянуло на сладкий чай.

– Ты необыкновенная, – говорил Анатолий. Они только что перешли на «ты» и поэтому он говорил медленно и осторожно, – Я тебя знаю совсем немного, а кажется, что всю жизнь. Почему с тобою так легко? В чем твой секрет?

– Так, а что со мной может быть тяжелого, – удивлялась Варвара. – У меня же все тяжелое там, в сумке.

– Да, сумка у тебя волшебная. И сама ты…

И Варвара впервые в жизни почувствовала себя такой счастливой, что понятно было – это счастье всегда останется с ней. И чтобы его носить с собой, не нужна никакая сумка.

И тут сверху что-то капнуло.

– Дождь? – не поверил глазам Анатолий. – А как же примета?

– Дождь, – удивленно проговорила Варвара.

Утром Варвара впервые проснулась не у себя дома. Счастье все еще грело внутри. Не омрачало его даже то, что с собою не было зубной щетки. Ее Варвара тоже никогда не брала.

– Ты остаешься у меня, и точка. Только зачем тебе за вещами домой?

Сумка стыдливо заняла собою полкоридора. Варвара смотрела на нее, и вдруг ей тоже показалось, что внутри мигают буквы «понаехала». Она встряхнула головой, и буквы исчезли.

– Так зачем тебе за вещами? Ну разве у тебя не все с собой? – смеялся Анатолий и кивал в сторону сумки.

– Нет, конечно. Дома остались купальник и загранпаспорт.

Они вышли из кинозала. В развлекательном центре было уже мало народу, но домой не хотелось.

– Пойдем зайдем, – толкнула Ксюша в бок Алевтину.

Бутик с модной одеждой подмигнул сияющей витриной, женщина на кассе равнодушно взглянула и уткнулась обратно в смартфон. На лбу у девочек большими буквами сияла надпись: «Мы только посмотреть, мы ничего не купим».

Ценники нахально ухмылялись Алевтине, так, что она невольно отводила глаза, будто нечаянно заглянула в чужую примерочную.

И тут они увидели его. Молодой человек из пластамассы, но совсем как живой, в модной толстовке и стильных брюках смотрел на них, не надменно, а будто наоборот, скучал и ждал, кого порадовать красотой.

– Классный какой, – прошептала Ксюша, осторожно прикасаясь к толстовке.

– Да, видно, что настоящая вещь, не реплика, – согласилась Алевтина.

– Я не про кофту. Парень, смотри, какой он обалденный.

– Ксюш, это, вообще-то, манекен.

– Я в курсе, – Ксюша продолжала прикасаться к толстовке и иногда к манекену, будто на всякий случай проверяла – точно не живой?

– Вот почему, скажи мне, – продолжала Ксюша, – почему в жизни таких не бывает?

– Как не бывает? А мы сейчас с тобой два часа в 3-Д очках на кого пялились?

– Так, то не в жизни, то в кино. А у нас, вот здесь, у нас, не бывает таких. Не бывает их, понимаешь? Все какие-то обычные.

– Да сдался тебе этот манекен, – сказала Алевтина и вздохнула. Уж Ксюше ли жаловаться. Обычные у нее. А у Алевтины никакого нет и не было, а уже третий курс заканчивает. Потому-что такие, как Алевтина, они не в тренде.

Она вспомнила вчерашний разговор с матерью.

– Мама, почему я такой колхоз, – говорила она, глядя в зеркало.

– С чего это колхоз? Ты такая стройненькая.

– Ну и что фигура. А лицо, ты лицо мое видела? Колхоз.

Да, с фигурой проблем не было. Алевтина была из тех, про кого говорят: «Жрешь и не толстеешь? Точно ведьма». А лицо, мягко говоря, подкачало. Губы толстые, нос толстый, глаза маленькие.

Никакой макияж, никакие татуажи не спасали положение. Даже визажисты не спорили с ней, когда она начинала им ныть «у меня лицо никакое, мне ничего не поможет».

– Да что ты заладила, колхоз, колхоз. Ну хорошо, мы с папой в деревне выросли, колхозники мы, выходит. И бабушки, и дедушки, все из деревни. И что, я тоже колхоз? Мы с твоим отцом тридцать лет душа в душу, он до сих пор мне цветы дарит, так что, по-твоему, притворяется?