Игорь Веселов - «Футляр времени», или Хроники одной хрени

Еще, чуть не вскрикнув, замечает: на указательном пальце левой руки отсутствует фаланга. Ха, а ведь до операции был цел! Хочется курить до невыносимости.

Идет в тамбур, там никого. Смотрит, как мелькают бетонные столбы. В сумеречных бликах стекла наблюдалась физиономия пожилого мужчины, давно не стриженного и с глубоким шрамом через всю левую щеку. Проводит по нему ногтем. Кошмар! Надо быстрее проснуться. Шарит по себе – курева нет. Стрельнуть у кого-то? Лучше потерпеть.

Сзади хлопают раздвижные двери. Резко повернулся, а там эта, так сильно раздражающая его баба улыбается. Подошла вплотную и зачем-то делает ни к месту книксен. Представляется Светланой, от ее одежды тянет тиной.

Туфли-лодочки, короткая джинсовая юбка-варенка, глубоко расстегнутая белая блузка не первой свежести и большие пластмассовые клипсы делали эту черноглазую похожей на немолодую привокзальную блядь. Портрет дамы дополняют еще стройные ноги и подобие гнезда вместо прически и, почему-то, отсутствие макияжа.

– Евгений, – слегка смутившись, называет он себя. Галлюцинация продолжает иметь место.

– Женя, тут такое дело. Я, видимо, вчера где-то прилично набралась. В общем, ничего не помню,– в ее сипловатом голосе услышано что-то знакомое.

– Как оказалась здесь, не знаю. Очухалась, в шаге ты спишь, но сразу же проснулся. Озираешься, шаришь по карманам, небось тоже с похмелья? Помоги пострадавшей памятью на ниве злоупотребления, – с веселым видом щелкает себя пальцем под подбородок.

Видимо, ироничное отношение к жизни ей совсем не чуждо.

– И чем же?

– Вот все, что было при мне, – протягивает ему какой-то листок.

На отчаянно замусоленном бумажном квадратике той же, что и у него, кривой прописью написано лишь: «Светлана Никонова – это ты».

Нереальность происходящего гнобит сознание Борисова, а сюжетная фантастика совсем не увлекает.

В это время электричка замедляет ход – платформа. Их выдавливают из вагона немногие выходящие.

Евгений присел на скамейку, она рядом – вопросительно смотрит на него. Полная прострация.

Что же все-таки произошло с ним? Эта встреча – случайность? Откуда этот временной скачок? Чья на нем одежда? А эти немногословные послания, написанные одной рукой, деньги, билет, в конце концов, шрам, палец? Так он в своем будущем, или кто-то другой в его настоящем? Как много вопросов, и страшно то, что на них нет ответов.

– Света, какой сейчас год? Где живешь? Семья, дети? – во рту пересохло, попить бы.

Никонова, если это она, силится вспомнить. Первое неприязненное отношение к ней куда-то улетучивается. Смеркается, за кромкой ближайшего леса почти зашел в оранжево-сиреневой дымке диск солнца. На вывеске станции трафаретно-незнакомое: «Заволжье».

– Нет, ничего не помню. Ни кошелька, ни паспорта, сплошная хрень, думаю, обокрали меня. Фамилию и ту прочитала, а после этого только к тебе не постеснялась подойти, – закрыв лицо, заплакала.

Облупленный ярко-красный маникюр, да и весь облик ее, вызывал теперь только жалость.

Успокаивать эту несчастную женщину не стал. Сам не разобрался про себя, а тут еще она.

– Сиди и жди меня, – коротко бросил он и направился к деревянному зданию вокзала. Показалось, по ее тревожному молчанию, она боится, что Евгений уйдет навсегда.

Окошечко кассы было закрыто. В небольшом, плохо освещенном зале, вытянувшись во весь рост и подложив набитый пакет под голову, храпит бородатый старик на фанерных креслах.

Внешне – бомжара. Будить его Борисов не решился. Подошел к информационной доске. Из расписания поездов и висящих там объявлений пришло понимание: он сегодня ехал в город, находящийся за тысячу километров от его родного, а на дворе, все-таки, упрямый июнь 2010-го года. Установленные им факты временного и географического местонахождения, ровным счетом, ничего не объясняли.

Первая мысль: срочно вернуться туда, где осталась единственная дочь, где прожил свои 33 года. Вторая: нет денег и документов, подтверждающих личность. И третья: его давно уже ищут, наверное. Последняя настраивает, в какой-то степени, на оптимистичный градус.

Слышится надрывный кашель. Проснулся лежащий. Значит жизнь продолжается. Только вот чья? Вопрос вопросов. И в голове опять полный реквием, а любая загадка кажется просто кем-то ловко придуманным трюком в области телепортации.

– Милейший, закурить не будет? – голос спрашивающего при высоком потолке звучит гулко и немного агрессивно.