Brangusis - Прими сторону тьмы

– Что же я делаю?.. Там работа кипит, все меня потеряли, а я тут дрыхну, как конь…

Услыхав это, разбуженный Курт, тепло сопевший под боком, забеспокоился. Чего доброго, сейчас еще Мартин передумает и в панике ломанется на работу!

– Вставать будем? – живо встрепенулся он. – А то проспим до вечера. Пока соберемся, прокат закроется.

Мартин, тяжко вздохнув, оторвал от подушки свое заспанное лицо и несмело посмотрел в окно, за которым жизнерадостно светило жаркое августовское солнце.

– На улице светло… – тихо сказал он сам себе. – Я уже не помню, когда в последний раз просыпался, а на улице было светло…

– Ты хотя бы чуть-чуть выспался? – поинтересовался Курт, обняв его со спины.

– Ну, полегче немного стало. Если честно, я бы еще чутка поспал…

– Вечером поспишь, когда вернемся. Давай вставать! Ты пока собирайся, а я чайник поставлю.

Крепко чмокнув дядю куда-то в затылок, Курт с топотом умчался на кухню. А Мартин скептически взглянул на шкаф и с ужасом осознал, что на велосипедную прогулку ему совершенно нечего надеть. Одни только деловые костюмы и шелковые рубашки, чтоб их…

– Рейджи тоже к родителям поехала, – отчитался Курт, когда вернулся в спальню. – Думала, что со мной Юки посидит. Но жратву кое-какую оставила.

– Вот и хорошо, хоть над душой стоять не будет со своим: «Что-то ты, Мартин, совсем ничего не ешь», – ответил Мартин из глубины гардероба. – Смотри, что нашел!

И вытянул из самого дальнего угла свою старую зеленую футболку, выцветшую, сыроватую и пропахшую запахом давно не ношеной вещи.

– Я в ней в Токио приехал, – объяснил он заинтересованному Курту. – Гонял в ней, пока на нормальные шмотки не накопил. А потом выкинуть жалко было, вдруг, думаю, пригодится. Не везде же в рубашках будешь ходить. Как ты думаешь, налезет?

Курт оценивающим взглядом окинул худощавую фигуру своего моложавого дядюшки и удовлетворительно кивнул.

– С чего бы она не должна на тебя налезть? Ты жрешь меньше меня.

– Только Рейджи не включай. Опачки, смотри! – выворачивая футболку на лицевую сторону, Мартин обнаружил на ней очень длинный черный волос, крепкий и жесткий, как проволока. – Остатки роскоши былой…

– Это у тебя такие волосы были?! – восторженно вскричал Курт, аккуратно взяв волос и растянув его в стороны. Он оказался чуть-чуть меньше, чем размах его рук.

– Ниже задницы, – гордо ответствовал Мартин, поправляя натянутую футболку. Действительно, в пору, как и 8 лет назад.

– А что ты с ними сделал?

– Состриг, наверное, как ты думаешь?

– Ты охренел?!

– Мне за них тысячу баксов заплатили! Да и деловому дресс-коду не соответствовало. Типа неопрятно и отпугивает приличных людей. Насчет приличных людей не знаю, но когда Юки увидел меня после стрижки, он заплакал.

Курт пожал плечами, с жалобным видом наматывая несчастный волос на палец. Лучше бы в хвост собирал, вполне бы опрятно смотрелось. Хотя серьезным взрослым людям виднее.

– Долго отращивал? – спросил он.

– Лет с десяти, наверное, в детдоме еще. Просто проснулся однажды, как раз в день стрижки, и подумал – а какого хрена? Кто сказал, что мужикам обязательно надо стричь волосы? Какое право имеет какой-то вшивый законодатель мод, которого я даже не знаю и который сдох сто пятьсот лет назад, распоряжаться моими волосами?

– Ого! Мне еще отращивать и отращивать!

– А ты почему перестал стричься? – вдруг спросил Мартин. С болезненным волнением он вспомнил, как, выведя Курта за ворота борстала, посадил его в автомобиль, и тот испуганно зажался на сидении, занавесившись сильно отросшими гладкими волосами. «Не хочешь подстричься, пока мы в Манчестере?» – спросил Мартин. Тот яростно помотал головой. Мартин тогда подумал, что этой шторой из волос его племянник просто-напросто отгораживается от нового мира, пожалуй, еще более страшного, чем в интернате для несовершеннолетних преступников, и оставил его в покое.

– Когда ты отдал меня в детдом, я поклялся, что ни один чужой человек до меня не дотронется, – ответил Курт, нахмурив брови.

– Ты всегда был неласков к посторонним, этим ты в меня, – сказал Мартин, коротко покосившись на него с теплотой и нежностью. – О нет! – вскричал он после, вытянув свои старые драные джинсы, которые восемь лет назад шли в комплекте с футболкой. – Я это не надену!

– Почему? – удивился Курт. – Самое то джинсы! Я сам свои распороть собираюсь, да руки никак не доходят.

– Тебе не за тридцатник, ты можешь себе позволить!