Александр Пономарев - Обыкновенная история

Толстяк вдруг отпрыгивает от кошелька так резво, насколько ему позволяет комплекция.

– … То не мой. Не мой он, если по большому счету, – взвизгивает толстый, указывая на забулдыгу. – У хмыря, вон, из кармана выпал. Собственноручно видел. Прошу так и записать.

Полицейский переводит взгляд на забулдыгу.

– Ааа, твой значит?

– Вот те крест, гражданин начальник, не мое это имущество, у меня и карманов-то нет. – машет головой тот, тихонько двигая ногой кошель в сторону оппонента. – Жирного эта штуковина, гражданин сержант, в натуре его.

– Совесть поимей, чувырло, ты же первый его нашел! – задыхается от возмущения жирдяй.

В ответ забулдыга замахивается на него авоськой.

– Значит ничей? – ухмыляется сержант, глядя на перепалку.

– Так точно – ничей, гражданин офицер…

– Ну раз ничей, тогда забираем его, опишем по акту содержимое и определим куда следует. – Патрульный присаживается на корточки и, подняв кошелек, деловито отряхивает его от снега. – А вы, значит, оба с нами пройдете. Показания будем снимать…

Он неспешно разгибается, ища глазами спорщиков, но толстяка с забулдыгой уже и след простыл.

Сержант медленно оглядывается по сторонам, после чего разочаровано машет рукой и направляется к своему коллеге, который, нетерпеливо перетаптываясь, курит у машины.

– О, какой! Тугая мощна! Ну что, пятьдесят на пятьдесят, Колян? – игриво подмигивает ему напарник после того, как тот, довольно улыбаясь, демонстрирует улов. – Сейчас тихонечко в машину сядем и распишем. Повезло так повезло, не было ни гроша, а тут алтын целый …

– Пополам? Следи, как бы рожа у кого-то не треснула, младший сержант. Забыл уже, кто первый его нашел?

– Погоди, сержант, а чего это ты тут раскомандовался – то, твой он что ли?

– А может быть и мой…

Что станется с кошельком далее, нам – простым смертным, увы, остается лишь предполагать, поскольку оставшаяся часть действа происходит за закрытыми дверями автомобиля.

Через десять минут машина трогается…

Сергей Петрович Репейников открыл глаза без одной минуты шесть, по обыкновению опередив на минуту будильник, уже было надувшийся с тем, чтобы разразиться у него над ухом яростной трелью.

«– Так, значит сейчас срочно в душ, потом быстренько закинуть в себя пару бутербродов с атлантической килькой и рысью на работу…»

Репейников, по традиции, что сложилась за время его ранних подъемов на службу в преуспевающей инвестиционной компании, медленно досчитал до пяти, после чего решительно дернулся, чтобы в отчаянном рывке скинуть с себя уютное и родное одеяло, но тут на его плечо мягко и настойчиво легла теплая длань супруги. – Лежи – куда собрался, у тебя же выходной сегодня, забыл?

«– Постой-ка… А ведь и действительно выходной. Первый раз за сколько там… ничего себе, за два месяца! Сначала была, помнится, выставка, потом вдруг возникла командировка, после нарисовались новые заказчики, затем, как всегда неожиданно, упал на голову квартальный отчет, потом опять командировка. И вот вчера ему, в качестве поощрения, разрешили немного перевести дух.»

– Ты давай не расслабляйся там особо, у нас с дочкой на тебя сегодня грандиозные планы. – сказала ему жена за завтраком. – Такой подарок судьбы, как твой выходной, необходимо реализовывать, а не бездарно спускать, сидя перед телевизором. Осталось только решить, куда мы сейчас направим свои стопы, коль скоро семья так чудесно воссоединилась.

– Давайте уж в кино по такому случаю. – неуверенно предложил Репейников, почему-то мысленно отметив, что кинотеатр находится почти подле самого его офиса.

– Не знаю, может лучше в зоопарк все же, а-то мы дочери второй год уже обещаем? – возразила супруга. – Впрочем, я и сама давно хотела ей показать, как пахнут пачкуны-скунсы.

– В зоопарк, в зоопарк, мы идем в зоопарк. – радостно запрыгала на одной ножке дочурка, пытаясь протиснуться в узкое жерло джинсовой брючины. – Заодно узнаем, правда ли наш папа так похож на бегемота.

– Ну в зоопарк, значит в зоопарк. – вздохнул Репейников и пошел одеваться.

На улице, в старых затрёпанных джинсах и видавшей виды ветровке, он ощущал свое тело крайне неуверенно, представляя себя чуть ли не бомжом, выползшим из подворотни. Его преследовало навязчивое чувство, что все вокруг смотрят на него с осуждением, смешанным с презрительной жалостью и того гляди начнут бросать ему под ноги какую-нибудь мелочь.