Лана Пиратова - Ты любишь сверху?

– Его стол – там, – показываю я брюнетке на стол начальника.

Она хмыкает, гордо берет рулон и относит его на стол начальника. После этого взмахивает волосами и идет на выход. А меня распирает любопытство. Какие-то игры, в которых я не участвую.

– Может, что передать ему? – напрашиваюсь я в игру.

– Передайте, чтобы свой зад подтер вот этим! – резко произносит брюнетка и тычет пальцем в злосчастный рулон. Затем громко хлопает дверью.

Лучше бы и не спрашивала.

Я опять смотрю на часы. Живот, действительно, начинает прихватывать, но не от коликов, а от голода.

Спустя несколько минут появляется задумчивый Алексей Иванович. Заходит молча и садится за свой стол. Видит рулон и смотрит на меня. В его глазах я вижу немой вопрос.

– Это Вам, – отвечаю на него я. И, дабы избежать, откровений на туалетную тему, сразу же уточняю: – Девушка принесла. Сказала, что подарочек для Вас и рекомендовала Вам им воспользоваться по назначению.

Я решила не доносить дословно ее слова.

– Катерина? – спрашивает начальник.

– Не представилась, – отвечаю я.

– Катерина, – утвердительно говорит Алексей Иванович. – Черная полоса, Ксюш.

Так, начальника пробивает на откровенность. И как не вовремя – есть-то хочется. Я с тоской смотрю на часы. Интересно, может, откровенность по-военному – это быстро?

– То шторы эти, а теперь еще и с бумагой туалетной.

Я молчу, потому что знаю, что мои вопросы сейчас лишние – Алексей Иванович мне сам все расскажет, наплевав на все армейские уставы.

– Представляешь, заказал у нового поставщика, а она, зараза, как наждачка. На, смотри.

И он сует мне тот самый рулон туалетной бумаги. Я пробую ее пальцами. Действительно, ее рельеф больше напоминает наждачную, а не туалетную бумагу. Не каждая задница выдержит такое испытание. И я уже молчу о другом.

– И, как назло, ее столько привезли, что всю кладовку забили. Куда ее теперь?

Начальник смотрит на меня, как будто и правда рассчитывает услышать от меня толковый ответ. Но я лишь пожимаю плечами.

– А претензию им выставить? – нерешительно предлагаю я.

– А некому! – восклицает Алексей Иванович. – Поставщик ликвидировался. Похоже, продал всю эту жопную наждачку и смылся с деньгами.

– Ну, давайте ее хоть в макулатуру сдадим? Хоть что-то получим. И кладовку освободим.

– Эх, – вздыхает мой начальник и мне его становится искренне жаль. – Опять бюджет в минус уйдет и не видать нам с тобой премии.

Я очень артистично вздыхаю, чтобы хоть как-то поддержать его.

– А, может, кто и воспользуется ей? – с надеждой смотрит на меня Алексей Иванович и я начинаю бояться, что этим кто-то окажусь именно я.

– Может, на другой этаж положить? – размышляет начальник . – Вдруг там не такие нежные сидят. Подумаешь. Вот, помню, я служил на Дальнем Востоке и у нас в части…

– Я на обед! – твердо заявляю я как раз в тот момент, когда стрелка часов касается нужного деления.

Слушать о дальневосточных туалетных приключениях Алексея Ивановича нет никакого желания. Хватаю сумку и бегу в холл.

Там меня уже ждет Самурай. Пунктуальный. Это хорошо. Я машу ему рукой и слышу звонок телефона, доносящийся из сумочки. Не останавливаясь, начинаю рыться в сумке, не смотря перед собой. И натыкаюсь на что-то твердое и большое.

– Извините, – говорю на автомате и пытаюсь обойти препятствие, делая шаг влево, но препятствие не дает мне это сделать, повторяя за мной движение. Я предпринимаю еще одну попытку и делаю шаг вправо и опять без результата. Что за игры с голодной пантерой? Да, я сейчас просто разорву в клочья это препятствие. Я набираю воздух, чтобы его хватило на все те слова, которые я собираюсь излить на несчастного, поднимаю глаза. И замираю, продолжая глотать воздух.

Передо мной стоит Кирилл Константинович и улыбается, но только уголками губ.

Так, что я там хотела сказать? Что-то там про голод и про пантеру? А причем здесь пантера? Черт, Ксения, соберись! Надо же что-то сказать! Но что? Мозг отказывается помогать мне.

– Тебе уже лучше? – Кирилл Константинович начинает первым.

О чем это он? Мне было плохо? Ах, да, колики в животе. Я все еще голодна, а, значит, мне не лучше. Так что, не будем врать.

– Нет, – как можно печальнее говорю я. – И, если Вы не перестанете вести себя как маятник, то в компании будет первый случай смерти от голода.

– Ты знаешь, я так и не смог выбрать жалюзи, – он как будто не слышит меня. – Поможешь мне после обеда?

Ну, и наглость! Я призываю на помощь все свое хладнокровие и говорю как можно спокойнее: