Валерий Граждан - Невозвращенцы на Луне

Постараемся сегодня понять происходящее в СССР и окружающем его мире. Продолжалось совершенствование и испытание ядерного оружия – залога государственной безопасности. Строились ракеты, танки, самолёты. До половины, если не более населения «работали на войну». Противостоящие СССР страны НАТО всё глубже втягивали нас в гонку вооружений. Во всемирной атмосфере уже не просто пахло, а чадило ядерной войной. Не мог СССР, имеющий почти трёхкратное экономическое отставание от США и стран НАТО, превзойти их по вооружению и армии. Ко всему не было устойчивой военной доктрины.

Для надёжной охраны и обороны водных границ Советского Союза требовались современные авианесущие корабли, ракетоносные субмарины, самолёты дальней авиации и многое другое. Плюс внутригосударственные проблемы. И Н. Хрущёв ОТКАЗЫВАЕТ КОМАНДУЮЩЕМУ ВМФ СССР в выделении 150 миллиардов рублей на принципиальное обновление надводного флота. В связи с этим Хрущёв потребовал от адмирала гарантий в ПОБЕДЕ над американским флотом. Примерно аналогичные решения Генсек принял и по производству танков и самолётов. Ставка была сделана ТОЛЬКО на ракеты: на подлодках и в береговой охране. В итоге многие корабли, особенно линейные оказались запертыми в собственных базах.

Как и следовало ожидать, – неоправданная для экономики СССР политика милитаризации зашла в тупик. Но так можно заключить сейчас. А тогда всё было куда непонятнее и неразрешимее. Ко всему мир стал исключительно зыбким. Но самое важное, пожалуй, было избежать перерастания войны холодной в войну горячую. И это удалось! А пока жизнь шла своим чередом.

Эх, жизнь!

Уж не знаю о судьбе моих закадычных друзей, только зимой 1956 года, в феврале, в самую пору гульбы волков я всё-таки ушёл на самодельных лыжах из Руслановки, взяв у бабушки из сундука 100 рублей из наторгованных осенью на картошке денег и лепёшку. По совести я эти деньги не украл. Садили, копали картошку и торговали ею вместе. И взял-то я лишь малую часть. А вот бабушку я больше не увидел. Она умерла с горя через год. Её последние слова были: «Где ты, краля моя!» Ей было 98 лет. Конечно, мне очень жаль мою бабушку. Но я уже ушёл в большой мир. Навсегда.

Путь лежал в райцентр. Лыжи скользили по санному следу без помех. Волки если где и были, то у дальних колков, да и сытые они в этом году были: зайцев расплодилось – тьма! Дарёная финка как и прежде в похождениях, была у меня собой.

«Вот приду к дядьке. Он примет на день – два. А дальше куда?» И думы мои были далеко не весёлые. Ведь шестой класс я так и не закончил, ко всему заветную справку для паспорта не получил. Дядя Коля был крупным шишкой – заготовителем, и знал ещё до фронта моего отца. Но как быть со школой и справкой? Надо сказать, что паспорта на руках в колхозе имели 3–4 человека., среди них моя бабушка, как единоличница, председатель, да, разве что, почтальонша. А пресловутые справки имели хождение на уровне паспорта. Ко всему лет мне было 13, то есть для получения паспорта маловато. Ни поехать куда, ни пойти даже в соседнее село колхозник моего возраста «де юре» не имел права. Это угнетало по сути: вроде прорехи в законе, но с двойной запретной заплатой.

Хотя дядя Коля в Азово не стал себе морщить лоб в связи с внезапным появлением деревенского племянника, а переправил меня к другой сестре – тёте Тане. Благо, она работала народным судьёй в другом районе и выправлять бумаги ей не впервой. А родненького племянника она тут же отгородила от своих сыночков подальше. Муж Татьяны Петровны дядя Дима одарил мою персону некими белыми подштанниками с чудным названием – «кальсоны». А два образованных братика начали усиленно приучать меня к цивильной жизни. Пошли сплошным потоком запреты: не курить, не материться, не трогать спиртное, не сморкаться на дорогу, застёгивать ширинку, заправлять рубаху поверх кальсон, завязывать тесёмки на кальсонах и не пинать кошку. Конечно же, запретов было гораздо больше и они росли как снежный ком с горы. Так что вскорости мой прохудившийся юридический «Сидор» был надёжно заплатан. А в школе мой «хенди Хох» (руки вверх) поменяли на французское «пардон, мадам». И даже купили портфель. Так что к весне мне светило «неполное среднее образование» и «четвёрка» по поведению, что приравнивалось по тем временам чуть ли не к судимости. Но по настоянию Татьяны Петровны мои «фортели» были как бы спущены в Лету и преданы забвению мои драки и нецензурщина. Наряду с этим встал вопрос, куда девать новояленного «агнца» куда подалее от досточтимых братиков. В связи с возникшей проблемой Валерика, то бишь меня, приняли в комсомол уже как «достойного» пионера. Тут же по инициативе тёти Тани мне спроворили комсомольскую путёвку на мебельную фабрику в город (куда подальше). Всёлогично: на кой чёрт ей пятый рот в семье, да ещё отпетый хулиган и матершинник. И полетел я сизым голубем прямиком в Омск. Вначале в ОблКВЛКСМ, откуда с немалым скандалом– на мебельную фабрику. Минуя ремесленное училище, но с третьим разрядом. Это озадачило моего начальника участка Козлова: мне разрешалось работать лишь до обеда и то под наблюдением глухонемого наставника(других не было). А в вечерней школе, куда меня тут же определили, моими одноклассниками были сплошь фронтовики. В буфете, в подвале, рядом с раздевалкой торговали пивом и водкой на разлив.