Роман Трахтенберг - Гастролёр

– Президент! – ответил Али. – Нубия – рипаблик.

– Республика!? А как же король? – чуть не поперхнулся я.

– Ноу Кинг. Нубия – рипаблик.

Слегка удивившись моей бурной реакции, Али рассказал, что Нубия – независимая республика. Последний раз до этого она была суверенным государством две тысячи лет назад, пока её не завоевали египетские фараоны. Затем территория Нубии долго переходила из рук в руки. Она входила в состав сначала Римской, потом Османской империи, была и английской колонией, а сейчас – «рипаблик». И он показал на подпись под плакатом, где значилось, что этот мужик – Президент независимой республики Нубия.

Новость не была для меня громом среди ясного неба, к чему-то подобному я был внутренне готов.

Просто до этого момента в моем подсознании, все-таки, тешилась какая-то иллюзия по поводу гастролей, и душу согревала хоть и щупленькая, но надежда. Я человек не кровожадный, но сейчас мне очень захотелось познакомиться с Хасаном в торжественной траурной обстановке и высказать свои соболезнования по поводу его страшной и безвременной кончины всем его скорбящим родственникам и соратникам по коммунистической партии.

И все-таки что-то здесь не вязалось. Я бросился в номер и достал свой паспорт. На визе, поставленной мне в аэропорту, четко было сказано KINGDOM – королевство! А может, у них двоевластие? А как об этом спросить по-английски? Господи, кому здесь верить?!! Можно поинтересоваться у бюргеров, но им-то вообще по барабану местный строй. Все их проблемы решают консульства и турфирмы.

Впрочем, какой бы строи здесь ни был, НАДО БЕЖАТЬ ОТСЮДА НА ХУЙ!!!

Я грохнулся на кровать и уставился в потолок: «Стою на асфальте, в лыжи обутый. То ли лыжи не едут, то ли я ебанутый».

В очередной раз проснувшись с похмельной головной болью и мыслью, что надо срочно что-то предпринимать, немедленно приступил к разработке плана собственной эвакуации. Денег на обратный билет нет, и кто мог бы мне их прислать, я, честно говоря, не представлял. «А что, если попробовать заманить сюда кого-нибудь из знакомых отдохнуть на море и попросить заодно одолжить мне необходимую сумму?» А ведь это идея! Срабатывает, однако, инстинкт самосохранения. Быстро прикинув простым сложением потенциальные расходы, я понял, что денежных средств, которыми владею, хватит здесь надолго. Это означало, что вероятность осуществления моего коварного замысла значительно увеличивается, и я могу действовать спокойно, планомерно и не торопясь. Опять же, учитывая благоприятные местные условия обитания, это время я мог бы провести не так уж и плохо и даже с пользой для изнуренного многолетней работой организма.

Так, немного успокоившись, я приступил к типичной курортной жизни: завтрак, пляж, прогулки, дискотеки. Правда, я лишь изображал беззаботность, а на самом деле голова моя работала, как компьютер, вычисляя все, за что можно зацепиться и как-то заработать.

Через пару дней у меня уже на каждой улице было по десятку знакомых Мухаммедов, которые постоянно пытались со мной пообщаться, угощая, то чаем, то кальяном. Они очень интересовались русским языком: как называется тот или иной товар, как правильно предложить его покупателю, как сказать «спасибо, пожалуйста, дешево, дорого»… записывали всё это в блокнотики, а затем демонстрировали мне выученное. Я с радостью проводил с ними время, потому что в процессе получал необходимую мне практику разговорного англонубийского суржика и заодно изучал местные нравы. Оказалось, что в их стране практически каждого мальчика, по религиозным соображениям, принято называть в честь пророка Мухаммеда, и они просто вынуждены, чтобы не запутаться, придумывать себе какой-нибудь «ник». Старшее поколение ограничивалось традиционными производными от святого имени типа: Махмуд, Хамди, Хамада, Ахмед, а теперь у молодежи больше принято зваться на европейский манер: Майк, Мэд, Мичел, а то и просто Арнольд или Фрэнк.

– Кстати, а как твое настоящее имя? – интересовались Мухаммеды.

Я представлялся, как положено: имя, отчество, фамилия. Все пробовали повторить, но после пятой попытки произнести обычно спрашивали, не возражаю ли я, если они будут звать меня Абдрахман?

– Лучше просто мистер Эб? – предлагал я.