Евгений Дубровин - Эксперимент «Идеальный человек». Повести

- Эй, слышишь! Открой! - крикнула «баламутка». - Дай на этого уродца посмотреть! Небось голова как тыква!

- Займись делом! - донеслось опять из-за двери.

- Пожалуйста, - младшая Красина пожала плечами. - Мне он сто лет до фени! Идите, козероги, куда-нибудь еще, я тут телек буду смотреть. Сейчас мультики пойдут.

- А уроки? - опять по привычке опросила Ирочка.

- Я их на перемене выучила.

Не сдался Геннадий Онуфриевич и к вечеру. Шурик немного покричал, отец гаркнул что-то по-английски, и ребенок испуганно умолк. Потом послышались какой-то скрежет, шлепанье мокрым по сухому, и опять воцарилась тишина. Ирочка побледнела.

- Может, он его задушил и теперь заметает следы? - высказала она жуткую мысль.

Молодую мать пристыдили. Тут Онуфрий Степанович случайно глянул в окно и заметил на заснеженном асфальте какое-то распростертое тело. Дед охнул.

- Там… - прошептал он, показывая на окно.

Все кинулись к окну.

- Пеленка! - воскликнула Ирочка. - Вот дурак! Он выбрасывает пеленки!

Она подбежала к двери и стукнула кулаком:

- Прекрати выбрасывать пеленки! Складывай их в угол!

- Утку! - раздалось глухо из спальни. - Тогда прекращу!

- Хорошо. Получишь утку. Открой дверь.

- Ну уж нет! Я не такой наивный дурак. Поставьте утку у двери, а сами выйдите из комнаты.

- Ты уже совсем… - начала Ирочка, но Варвара Игнатьевна зажала ей рот и стала шептать что-то на ухо. Лицо молодой матери посветлело.

- Согласны! - громко ответила она.

В комнате решили оставить засаду. Именно эта коварная мысль пришла на ум Варваре Игнатьевне.

В засаде остался Онуфрий Степанович. Он должен был спрятаться за шкаф, а когда дверь приоткроется, рвануть ее на себя. Пока будет идти борьба, на помощь из другой комнаты подоспеют женщины.

- Попадется, как мышка в мышеловку, - заранее торжествовала Варвара Игнатьевна.

Но сын оказался достойным своей матери.

- Идите все на кухню и кричите оттуда по очереди, - приказал он, когда утку установили возле двери.

Этого никто не ожидал.

- Как тебе не стыдно, - попробовала было усовестить сына мать, но тот был непреклонен.

- Я не могу рисковать, - донесся упрямый голос ученого. - Как говорится, доверяй, но проверяй.

И всем ничего не оставалось делать, как ретироваться на кухню и кричать оттуда, словно солдатам на перекличке:

- Я!

- Я!

- Я!

Вскоре в спальне начался громкий плач, который постепенно, несмотря на грозные английские окрики, перешел в захлебывающийся крик.

- Он уморит его голодом! - заплакала Ирочка: - Он запихивает ему детскую смесь.

Наверно, это было действительно так, потому что сквозь английские иногда прорывались русские слова:

- Пей! Она совсем как настоящая!

Сердце бедной матери не выдержало. Она подбежала к дверям в спальню и забарабанила кулаками:

- Эй, слышишь! Ученый мерзкий! Пусти нас! Мы согласны на все твои условия! Говори, что нам делать!

Послышались шаги. Потом в щель под дверью просунулся листок бумаги. Ирочка торопливо схватила его. На листке было напечатано на машинке - даже это, дьявол, предусмотрел - следующее:

ДЕКЛАРАЦИЯ

Я, нижеподписавшийся, торжественно клянусь:

1. Зная, что опыт ведется на английском языке, я никогда, ни при каких обстоятельствах, вплоть до особого на то разрешения, не буду разговаривать в присутствии ребенка по-русски, а также на любом другом иностранном языке или языке народов СССР. 2. Ввиду того что имя Шурик трудно для английского произношения, я даю слово впредь именовать новорожденного до исполнения ему семи лет Смитом.

3. Сознавая, что в первое время мне будет особенно трудно соблюдать п. 1 настоящей декларации, я обязуюсь находиться в присутствии Смита лишь в звуконепроницаемой повязке, наложенной на рот.

4. Ни устно, ни письменно, ни по телефону, ни каким-либо другим способом не стану разглашать лицам, не подписавшим настоящую декларацию, цели, методы и сущность эксперимента.

5. В случае, если я нарушу хоть один пункт настоящей декларации, я никогда больше не увижу и не услышу Смита.

Подписи:

- М-да… - первым опомнился Онуфрий Степанович. - Серьезная бумага…

- Я не согласна насчет этого… как его… Смита… - Варвара Игнатьевна брезгливо сморщилась. - Гадость какая-то… Уж лучше пусть будет Шарль. Почти Шарик.

В это время Шурик-Смит залился не своим голосом.

- Где ручка? - закричала Ирочка. - Я согласна подписать хоть что! Это же сумасшедший! Разве вы не видите, что это сумасшедший? Пусть только откроет дверь! Мы его покажем психиатру!