Мартти Ларни - Хоровод нищих

Негр начал храпеть. Это было его оборонительным рефлексом против тех, кто хотел втиснуться к нему на скамейку. Его храп отличался редкостным звучанием, все удовольствие от которого получал сам храпевший. Джерри встал, положил "Чикаго трибюн" на скамейку и пошел побродить по городу. Все казалось ему пустым и ненужным. В этот момент он не находил никакого объяснения бестолковости своей жизни. "Куда я иду и зачем?" - спрашивал он себя, словно затверживая катехизис, и, глядя вдаль, на вершины небоскребов, чувствовал легкий голод.

Побродив часа два, он вернулся обратно в вокзальный зал ожидания. Старый негр уже проснулся и читал оставленную Джерри газету. Он, видно, недавно снова зарядился чесноком, потому что запах стоял убийственный. Даже самые сильные духи не смогли бы забить смесь ароматов, которая неслась изо рта старика.

В зале ожидания царила обычная теснота. Народу было много. По-видимому, никто еще не улетел на Луну. Джерри потолкался туда-сюда и заглянул мимоходом в туалет. Подождав десять минут в очереди, он получил в свое распоряжение маленькую кабинку, на белых стенах которой имелось больше рисунков, чем в любом среднем американском доме, и больше порнографии, чем в известном бестселлере "Мэйми Стоувер". Доктор Хинсей мог бы получить отличный материал для исследования полового поведения мужчин, если бы разослал своих агентов на пару дней по публичным уборным.

Джерри взялся за ручку двери и хотел поскорее расстаться с кабинкой, но замок испортился. Дверь не желала открываться. Джерри начал стучать в дверь кулаками и звать на помощь. Но никто не обращал внимания на гром, идущий из маленькой кабинки. Люди с самого рождения привыкли к шуму и грохоту и спохватывались только тогда, когда наступала тишина.

Джерри Финн оказался пленником. Под самым потолком была маленькая форточка, но через нее могла бы пролезть только кошка. Джерри снова начал колотить в дверь. Ему хотелось поскорее выйти на свободу, на свежий воздух, к людям. Но спасение не приходило. Он все еще был точно в тюрьме, где никто не угрожал повышением квартплаты или вечным пламенем ада. Отчаяние, охватив мозг, затем сковало руки и ноги. Джерри был уже готов на самоубийство, и его удерживало только то, что надо было самому наложить на себя руки. Он вспомнил Джоан, которая все еще оставалась его женой. Брачный союз, этот великолепный экзамен на алименты, все еще связывал его и Джоан - святое воплощение небесной наивности, которое, вероятно, все еще ожидало возвращения мужа, чтобы наконец получить развод, а затем - законную, твердую плату за любовь: алименты.

Безнадежность привела за собою бессилие. Джерри сел на крышку унитаза, и мысли его полетели назад; словно стая голубей, завезенных на чужбину и выпущенных из клетки, они пролетали над вереницей прожитых лет. И вот Джерри увидел вновь свое детство и услыхал тихую песню милой матери. Под обаянием детских воспоминаний он достал из кармана расческу, оторвал кусочек тонкой бумаги от прикрепленного к стене рулончика и сотворил из расчески и туалетной бумаги маленький музыкальный инструмент. У него было - точно у пастушеской свирели из древней Нубии - нежно дрожащее, простое и грустное звучание.

В ожидании освобождения Джерри Финн стал потихоньку наигрывать финские народные песни, которых в чикагском вокзале Ла Салль еще никто никогда не играл. Во всяком случае, на карманном гребешке…

Нет нужды представлять не отстающему от времени читателю мистера Говарда Эткесона. Каждый знает - или по крайней мере каждый должен знать, - что это художественный директор величайшей в мире компании, выпускающей граммофонные пластинки, то есть человек, который знает вкус публики. Тысячи исполнителей модных песенок-боевиков благословляют его имя, ибо без мистера Эткесона они не были бы модными исполнителями. Мистер Эткесон - известный и признанный благодетель, он всегда что-то берет у одних и дает другим, в то же время оставляя и себе приличное посредническое вознаграждение. У него драгоценные принципы адвоката, мораль коммерсанта, пухлые руки, мягкое округлое лицо и тоненький пастушеский тенорок, обладающий непреодолимым стремлением вырываться наружу через нос.

И без этого описания многие узнали мистера Эткесона, когда он шел с коричневым кожаным портфелем в руке на вокзал Ла Салль. Он отправлялся в Голливуд на поиски новых граммофонных звезд. Синатра, Отри, Лита Роза, Ле Баксер, Эдди Фишер, Билли Смит и многие другие уже напели себе состояние и своевременно устранились от артистической деятельности.