Евгения Хамуляк: Новый год – лучший психолог

У Анны побежали мурашки по коже. Вот уже 25 лет она не живёт в России, а до сих пор испытывает чувство вины за своих бывших соотечественников…

Анна выругалась матом вслух, это было привилегией иностранцев – выражать себя открыто, не таясь в присутствии тех, кто не понимал ни слова. И с этим настроением вошла в зал, где сидел среднего роста мужчина с грубоватыми чертами лица, коими обычно обладают люди, занимающиеся тяжёлым трудом. В воздухе отчётливо и неприятно висел смрад от спиртного.

– Я… я… я, – заикался маньяк Витя, пытаясь на ломаном испанском объяснить, что не виновен.

– Расскажите, что произошло, я переведу ваши слова, – уселась на предоставленный ей стул Анна, сосредоточившись на клиенте.

– Я не хотел насиловать, – схватился за рубаху Витя, обращая мутные глаза к переводчице. – То есть я вообще не хотел ничего. Я не насильник!

– Расскажите с самого начала, – попросил следователь.

– А что рассказывать? Я и так вижу, что вы верите этой старухе. Что она наплела? – не унимался Витя, у которого на глаза навернулись слёзы.

– Миссис Мани утверждает, что в 7:30 утра вы ворвались в кабинку женского общественного туалета с целью овладеть ею сексуально, – зачитал полицейский из протокола, записанного час назад со слов жертвы уже в другой аудитории, где переводил английский на испанский другой переводчик. – Она сидела на унитазе обнажённая. Вы ударили её, повалили на пол, желая воспользоваться её беззащитностью, но не успели. Так как в туалет ворвались её компаньонки по путешествию, – полицейский перечислил имена, но в этот момент насильнику стало плохо. Судя по всему, не в первый раз, потому что охранник тут же подхватил офисное ведро и поднёс к зелёного цвета лицу злодея, которого нехорошо вытошнило.

– Надо оказать ему медицинскую помощь. Видимо, это нервное, – совещались служащие. – Заодно проведут экспертизу на вменяемость.

Анна же ясным взором видела не маньяка, а обычного дурака, переживающего тяжелейшее похмелье. И отойдя в сторонку со следователем, посоветовала принести для начала злодею таблетки, снимающие последствия сильной попойки. Решили попробовать.

Через час Виктор Золотухин уже не зелёного, но приятно фисташкового цвета, сидел и с покаянным видом рассказывал свою версию утреннего происшествия, где всё началось со вчерашнего дня. У его товарища Ахмеда, с которым Виктор трудился на стройке разнорабочим, случился день рождения. Они отмечали юбилей крепкими напитками и закусками из ближайшего супермаркета с самого утра до позднего вечера, так как был выходной.

Сегодня с утра Виктор должен был пойти на работу, но так и не дошёл по причине алкогольного отравления, которое настигло его в самой острой форме в 7:30 утра как раз у общественного туалета.

– Да не хотел я её насиловать, – хватался за жилистую шею Виктор, опять становясь зелёным. – Вы её видели? Ей же 100 лет в обед… какое там сексуальное влечение?!

– Ну а зачем же вы к ней ворвались? – дознавались полицейские.

– Да я кабинки перепутал! Картинки на дверях подростки изрисовали. Поди пойми: где мальчик, где девочка. Вот я сунулся в первую попавшуюся… А там она… – Виктор схватился за голову, опять представив себе эту унизительную картину, как он извергает на несчастную старуху из Англии, рассевшуюся с газеткой на унитазе, весь праздничный стол с закусками и напитками. И теперь ему за это светит не менее десяточки в тюрьме.

Следователи переглянулись и решили не вызывать вышестоящие органы для разъяснения «клозетного дела», как его прозвали между собой сотрудники, с тоской глядя на подозреваемого. Чем меньше огласки, тем сохраннее значки, погоны и честь. Иначе мог разгореться такой скандал, что навечно участок Лес Фелиус получил бы клеймо «клозета». Уже виделся этот цирк в суде, когда бы неудовлетворенная сексуальной жизнью старушка из Англии с разыгравшейся фантазией утащила бы в преисподнюю весь участок Лес Фелиус. А уж репортёры обеспечат полное сексуальное удовлетворение всем, кто будет проходить по этому делу.

– Виктор, ну как же вы так? – с досадой разводила руками Анна, видя, как весь состав собирается в другую аудиторию для переговоров с жертвой, очевидно, мечтавшей об изнасиловании.

– Клянусь, брошу пить! Это божий знак под Новый год начать новую жизнь. Если выйду из тюрьмы, женюсь, – синими губами молил Витя Анну, будто она была представительницей Всевышнего на этой бренной земле.

– Эх, Витя, Витя, – мрачно поцокала на соотечественника переводчица.