Миров А.Я. - Первые

Все и так знали, с кем пришла эта всякая. Знали, что ходить ей среди них недолго. Не вмешивались. Не жалели. Не брезговали даже, ибо деньги и не с таким обязывают соприкасаться.

Соня наблюдала за гостями как недавно родившая кошка, что без раздумий сожрёт слабого из потомства, дабы выкормить сильных. Плотно сжимала челюсти, и со стороны казалось, будто в её планы на вечер помимо антрекота входило выдавить изо лба все вены. Иногда вспоминала, что счастлива. Чаще внушала это окружающим вымученной улыбкой, более уместной на приёме у стоматолога.

Близился выход её фирменного. Поруганное после смерти мясо буквально ободом тарелки уже толклось на пороге. Может, повременить? А вдруг гости успеют захламить желудок ресторанным меню? Сонечка болезненно тыкалась ногтями в ладони. Суставы жалобно хрустели, но не получалось перекричать дутую болтовню. Против пустоты ты всегда беспомощен, будь она в головах, будь она в твоей голове.

– Ну наконец-то! – взвыл один из каждых, на шее коего висела задержавшаяся до статуса жены всякая.

– Наконец-то, – молвила София и суровым взглядом донесла до экономки, что антрекоту наказано быть в течение десяти минут.

Юлия кивнула и неохотно направилась в сторону кухни. Миновав поле зрения хозяйки, остановилась. Лицо покрыла испарина благоговения. Возраст не причина заправлять мечты в климакс.

Молодой мужчина в классическом костюме и кроссовках отвечал полуулыбкой на восторженные приветствия. Когда-то он носил спортивные одеяния с классическими туфлями, но сейчас об этом времени вспоминал исключительно с тем смехом, что слезами по щекам. Не видел смысла являться обществу и при этом жить с ним по одним правилам. Приятная небритость сводила с ума даже рьяных ненавистниц усов, бороды и прочей нечисти самцовых физиономий. Наверняка щетины касался дорогой барбер. Вне сомнений, один из тех, кто берёт деньги за то, чтобы его клиенты не казались таковыми и вблизи. По левую руку сияла девушка, которой хорошо к сорока, но её годы были совсем не прожиты. Так, летели мимо, не касаясь. Она носила особенную красоту – немодную, не выписываемую пластическими врачами. Привлекала внимание. Однозначно. Но чрезмерно принадлежала – нравилась мужчинам, очень, некоторым до предынтимных ощущений, однако любой каждый, пусть самый самонадеянный, видел – занята. Добровольно несвободна.

Несмотря на необременённость, правая рука никогда не отвечала на традиционные приветствия. Плевать, что подумают. Хорошо, если сумеют. Решения о пренебрежении не оспаривались. Умные смирились. Глупым стоит учиться.

Дамир и Ева Первые. До невозможности востребованный писатель и его супруга – создательница фонда помощи. Удивительно, но настоящего, поэтому не благотворительности. Первая не устраивала приёмы во имя собрать богатых подружек и на бездарно организованном аукционе продавать чушь, дабы от вырученного перевести калечным нищебродам мизер. Ибо зачем голодному много еды? Вдруг живот надорвëт с непривычки? Это уже не благотворительность получается, а душегубство. В отношении масс, конечно, дело тоже благое, но чужое. В конце концов, для этого существует правительство.

Ева не разделяла принятое высшим светом. Вместе с мужем предпочитала двигаться вразрез. Любила не бриллианты, а помогать, это ей казалось настоящей роскошью.

– Конечно, она ведь сама из этих, – шушукалась всякие, не забывая подобострастно раздвигать губы. Собственное происхождение не оттиралось даже кредитками, приходилось тщательно прикрывать снобизмом.

Из этих – из обычных. Как и её супруг. Первые не стеснялись вспоминать ту жизнь, что родилась в отсутствии возможностей жить. Ева смотрела сверху, но не свысока. Удивительная кротость для такого красивого лица. А могла бы иметь олигарха, но выбрала иметь всех, и все они непременно ощущали себя изнасилованными чужим достоинством. Хотя с той стороны ни одной попытки посягательства.

– Как хорошо, что вы пришли! – лепетала Сонечка и не врала.

Конечно, Первые – самое невыносимое зеркало, но в нём ей нравилось отражаться. Как толстым нравится есть, чтобы потом сильнее хлестать себя по пухлым щекам за препятствия к любви.

– Ты прекрасно выглядишь, – сказала Ева. И сказать так могла только она: без фальши и желания сдаваться формальностям.

– Спасибо, – София таяла. Ей не было необходимости отвечать тем же. Зачем корить солнце за свет?

Пока её «я счастлива» впервые за сегодня вставало с лопаток на артритные колени, внимание Первых украл предприниматель, что без устали грозил фонду Евы великой жертвой и в передышках восхищался последней книгой Дамира. Соня вздёрнула подбородок. Ну и пускай нарасхват. Они же у неё нарасхват, не где-нибудь! Это точно видят все. Это наверняка увидят журналисты. И про неё напишут. Снова напишут. Но уже не как про жену совладельца банка, празднующую день рождения в компании Первых. На этот раз они упомянут её имя. И напечатают фотографии. Сонечка договорилась со Вселенной. Вселенная обещала!