Лион Измайлов - Засланцы

Я теперь в аэропортах молчу, рта не открываю, делаю вид, что глухонемой. Оно мне нужно было?

А тут на работе собрание было. К нам начальник нашего холдинга приезжал. Встречался с коллективом нашей фирмы. Они в президиуме с нашим директором. И надо же было мне рядом с ними оказаться, когда они на стулья садились. Когда директор наш садился, я удержался, а когда президент холдинга садиться стал, чувствую, не могу. Он всем сказал: «Садитесь» и сам на стул опускаться стал. И тут ничего с собой поделать не смог, стул убрал. Он падать стал, скатерть на себя потянул, на ней графин со стаканом, директор со стулом – на пол, графин на него, сверху стакан по графину, грохот! Все ржут. Он на меня снизу, лёжа на спине, смотрит и говорит:

– Вы что, дурак?

Я говорю:

– А что, заметно?

Он говорит:

– С первого взгляда.

Вот кто меня тянул? Главное, свои-то знают, никто при мне на стул не садится, а этот, откуда он только такой умный взялся?

Я думал, уволит.

– Нет, – говорит, – увольнять не будем, а то подумают, что у меня нет чувства юмора.

А тут как-то на футболе сидел. На трибуне вокруг одна конюшня, то есть болельщики ЦСКА. Как раз матч был ЦСКА – «Спартак». И надо же мне было в самый разгар, в самый накал страстей крикнуть: «Спартак» – чемпион!»

Вы не поверите, вокруг вдруг такая тишина наступила. Все просто оцепенели, то есть по всему стадиону все орут, а вокруг меня – мёртвая тишина. Мёртвая такая, будто кого-то сейчас убивать будут.

Я про себя до двух сосчитал и сразу вниз на пол лёг. И именно в этот момент они на меня бросились. Все! Сразу! Сверху такая свалка началась. Я под стульями прополз и смылся, а там милиция ещё полчаса дубинками махала.

Ну, скажите, оно мне нужно было? Тем более что я вообще болею за «Локомотив».

Теперь гляди, сидим с двумя пацанами на стройке, поддаём. Бутылка стоит, огурчики, помидорчики. А перед нами яма, в ней цемент, правда сухой. А с той стороны мужик подходит.

– Как, – говорит, – пройти к школе?

И надо же было мне, дураку, ни с того ни с сего. Я даже не знал, что здесь школа есть. Говорю:

– Идите сюда, сейчас объясним, покажем, куда идти.

Он два шага вперёд сделал и в яму с цементом загремел. Орёт оттуда, матом кроет. Мы бутылку допили, всё доели, он всё орал. Только идти собрались, мы же не думали, что он так быстро из ямы вылезет. Глядим, на нас идолище поганое надвигается, весь в сером. Я-то думал, что нас трое, отмахнёмся. Нет, не отмахнулись.

Он нас всех троих так отметелил! Одно меня радовало, что не одного меня он в яму с цементом сбросил.

Мы потом гадали, как же он один так быстро из ямы выбрался? Мы втроём и то до утра сидели. Может, потому, что они со мной полночи разбирались, заставляли меня дорогу к школе показать.

Ладно, поехали дальше. Зачем мне нужно было говорить моему приятелю Серёге: «Слушай, звонил сейчас тебе домой, а там какой-то мужик трубку взял и отвечал не твоим голосом»?

Я-то просто так пошутил, а он звонить домой не стал, а сразу без звонка нагрянул. И застукал в ванной мужика в майке. И чуть его не убил. Откуда я мог знать, что именно в это время его жена слесаря вызвала? Он в ванной кран чинил. Он потом месяца два ничего не чинил. И приятель мой, Серёга, месяца два не работал, вот сколько под следствием был, столько и не работал.

Зачем мне этот юмор? Зачем мне нужно было в прошлом году весь день звонить незнакомому мужику разными голосами каждый час и спрашивать: «Можно Станислава Сигизмундовича?»

Он к вечеру просто озверел. Орал в трубку:

– Нет здесь ни Станислава, ни Сигизмундовича! Я в милицию буду жаловаться!

А я в двенадцать ночи позвонил в последний раз, говорю ему:

– Извините, это Станислав Сигизмундович. Скажите, мне никто не звонил?

Представляете себе, какие слова я услышал по поводу себя, моей мамы, бабушки и других родичей по матерной линии.

А лицо его представляете? А теперь представьте себе моё лицо, когда мне на полгода телефон отключили.

Не знаю, может, кому-нибудь юмор и помогает жить, но только не мне. Ехал как-то в автобусе. Две женщины вошли, одна с сеткой, другая с кошёлкой. Я сижу, они стоят. Я поднимаюсь и говорю: «Уступаю место той, которая старше». Ни одна не села. Зато одна из них на меня случайно сметану пролила, а вторая сетку с яйцами прямо мне на голову поставила и ещё сверху рукой прихлопнула.

В общем, сижу я, на лице белки с желтками, весь в сметане. Все вокруг со смеху помирают. В общем, добился своего, насмешил аудиторию.