Николай Самохин - Вечеринка

В гости Квасов отправился прямо с работы.

Ради этого он ушел минут на десять пораньше. Квасов всегда в таких случаях старался уйти минут на десять раньше. Или даже на пятнадцать. Чтобы опередить начало часа пик на транспорте.

Но, видимо, не один Квасов был такой умный. Все автобусы и троллейбусы оказались уже битком набитыми, водители поэтому на остановках открывали только передние двери, задние же, из которых торчали прищемленные хвосты плащей и авоськи, открывать было вообще небезопасно — еще выпадет какой-нибудь неаккуратный пассажир.

Хорошо, что Квасову требовалось только в один конец и не надо было заезжать домой. Раньше, бывало, в таких случаях сбор назначался на попозже, и все обязательно заезжали домой — переодеться в праздничное и побриться. Потом это как-то само собой отпало. Бриться стали с утра или вовсе не брились, если не было острой необходимости; с утра же надевали рубашку поприличнее, что-нибудь шерстяное или вязаное, что-нибудь безгалстучное. На Квасове, в частности, была надета коричневая немаркая водолазочка.

Он все же не сразу полез в троллейбус — зашел сначала в магазин. Нет, не за подарком. Подарок Квасову, слава богу, искать не требовалось. Когда-то на подобные вечеринки принято было являться с подарками. В крайнем случае складывались заранее и покупали общий. Однако со временем этот обычай потихоньку зачах. Теперь каждый покупал бутылку — и с тем являлся.

Был, правда, отрезок, когда бутылкам придавалась универсальная роль — они служили как бы и подарком, и пополнением к столу. И, конечно, все изощрялись друг перед другом: доставали по блату, с наценкой, всякие там импортные и марочные, привозили из командировок пузанчиков в плетеных корзиночках. Но впоследствии это тоже отпало.

Теперь заскакивали в магазин, который поближе, и брали что есть.

Квасов взял пол-литра водки, купил еще три пачки сигарет (всегда на этих вечеринках прокуриваешься впрах) и вышел.

Людей на остановке вроде поубавилось. Водители уже открывали задние двери, только делали это в неожиданных местах, не доезжая до самой толпы или далеко проезжая ее, — рассасывали опасное скопление пассажиров. Какой-то гражданин сосредоточенно гнался за автобусом. Он бежал, накренясь и держа на отлете руку с авоськой, в которой стояли две бутылки молока. Белое-белое молочко, как белый зайчик, мелькало на фоне грязной укатанной дороги…

Дверь Квасову открыл хозяин. А за его спиной, растопырив перепачканные мукой руки, стояла улыбающаяся хозяйка.

— Хенде хох! — крикнул Квасов, прицеливаясь в них бутылкой (уж он-то знал, как надо входить к именинникам).

— Караул! — негромко сказал хозяин, поднимая руки. После этого маленького этюда Квасов сразу перешел ко второй, задушевной части.

— Ну, что, папа? — сказал он и ткнул хозяина кулаком в живот. — Быстры, говоришь, как волны, дни нашей жизни, а? Да-да-да, старик!.. Ну, поздравляю тебя, поздравляю! Расти большой и морально устойчивый.

— Да ты кого поздравляешь? — спросил хозяин. — Ты не меня, ты вон ее поздравляй.

— Черт рытый! — закричал Квасов, хватаясь за голову. — Змей Горыныч! Что же ты не сказал, чей день рождения?! Фу, как нехорошо! Вот вляпался…

— Да ерунда, — сказал хозяин.

— Какая разница, — сказала хозяйка.

— Что значит, какая разница! — буйно запротестовал Квасов. — Кого нам приятнее целовать, а? Ну-ка, подставляй мордасы, именинница!

— Карамба! — Хозяин заломил руки и немножко повращал белками, играя в ревнивца. — В моем доме!

— Проходи, — рассмеялась хозяйка, подставляя щеку. — Твоя уже здесь.

Квасов вошел в комнату, отсалютовал уже собравшимся, сделал кровожадные глаза на винегрет и пробрался в угол за фортепьяно.

Ну, все! Можно и отдохнуть. Он честно отработал свою входную арию. Пусть теперь другие изощряются.

Он сидел за фортепьяно на маленькой табуреточке, и прямо перед ним был длинный, как паровоз, стол, который очень удачно закрывал всех прочих ожидающих, так что Квасову видны были только их макушки.

— Ложись! — дурашливо шумел тем временем в коридоре очередной входящий (это он заносил бутылку над головой как гранату).

— Мамочки! — пугался хозяин.

— Есть здесь именинник? — вопрошал гость. — Или нет здесь именинника?

— Есть, есть, — отвечал хозяин. — Только не именинник, а именинница.

— Старуха! — бушевал гость. — Ай лав ю! — Слышались звуки поцелуев.