Ману Сарин - Икбал Фарук и сокровища короны

— Ах, Икбал, мой кузен — твой кузен, он с радостью починит машину. Я говорю ему: «почини машину сейчас, так твоего пса», и он собирает машину для собаки. Понимаешь?

Али расхохотался и должен был сесть.

— Ты понял шутку, Икбал? Мой кузен делает машину для собаки, а я говорю, что он собака… А, ты не понимаешь, Икбал? А еще собака означает сто крон…

Я просто стоял и смотрел на него, не говоря ни слова, но мама пришла мне на помощь:

— Я понимаю вашу шутку, Али, и мы, наверняка, придем на вечеринку, — сказала она.

Я связался с механиком, и мы договорились, что как только отец проснется, мы приедем и Мазду быстро починят. Мать вмешалась, сказав, что нужно не кузена Али беспокоить, а заставить дядю Рафика чинить машину. Мы как-то раз попытались, это плохо кончилось. Дядя Рафик повез машину в Швецию, чтобы отдать ее в починку одному из своих друзей и просто снял номерные знаки, когда пересекал мост. Он не ожидал, что ночью там есть охранники, и думал, что он может перевезти машину через мост бесплатно и сэкономить часть денег, которые дал ему папа. Его задержала шведская полиция, и мы не видели ни дядю, ни машину в течение следующих шести месяцев. Машина была у шведских властей, а дядя не хотел говорить, где был он сам, но папа убежден, что в шведской тюрьме.

Отец собрался через полчаса, готовый ехать к кузену-механику.

— Пойдем, Икбал, пойдем, — сказал он, нетерпеливо поглаживая вмятину на дверце машины.

Мы поехали в Амагер, где жил этот кузен. Но когда мы приехали, там не оказалось автомастерской. Просто кафе сети Кофейни Ингольф. Кузен ждал нас у входа, с ним был еще один мужчина, и этот кузен совсем не был похож на автомеханика, в костюме в тонкую полоску, и у него были маленькие пышные усы. Зато его друг был похож на механика. На нем был очень чистый желтый рабочий костюм, с надписью «Шелл».

— Приветствую вас, да, меня зовут Керси, и вот мой белый помощник, Ларс Красуцко, — сказал кузен-механик и рассмеялся, как гиена.

— Замолчи, Керси, меня зовут Красутский.

— О, а где твоя мастерская, в кафе? — спросил я.

— Мастерская? Ну да, мастерская и мастерская, да кому нужна мастерская, когда помогаешь друзьям? Ну, давайте посидим в кафе, позаботимся о машине и забудем про эту мелочь, — сказал Керси.

Он взял ключи и пошел к машине.

— Вот это да, вы что, верблюдов держали в ней в Индии, или что? Надо список составить. Красуцко, записывай:

• Замена обшивки

• Новая дверь

• Отмыть машину внутри (это пусть Красуцко делает)

• Новые коврики

• Новый руль

• Новая антенна

• Замена правого заднего фонаря, который отсутствует полностью, плюс разное.

— Ну, это, вероятно, займет два часа, может быть, немного меньше, если Красуцко быстро отмоет дерьмо, — сказал Керси, бормоча Красутскому вслед. — Мы вернемся за вами в кафе примерно через два часа.

Мы пошли в кафе, заказали кофе для папы и кока-колу для меня и сели на улице. Было полно людей, которые слушали какую-то странную музыку, о которой отец сказал, что это джаз. Он поднялся и пошел к ним.

— Эй, Икбал, это почти так же хорошо, как наша индийская музыка в Болливуде, правда? — крикнул он.

Потом было много-много джаза, и наконец Керси пришел, помахав нам руками и ногами. Мы вышли из кафе, машина сверкала чистотой и была такой новой. Все было сделано и, казалось, работало, да, даже радио работало, отец включил его. Он настроил волну, друзья Бамса запели: «В лодочке они сидят, сидят…»

— Черт, мужик, это радио такого не выдержит, это музыка белого человека. Вот, послушай этот канал, это музыка черного брата, — сказал Керси, из радио раздался тяжелый ритм, он закрыл глаза, и раскачиваясь из стороны в сторону запел:

— О да, о да, я люблю тебя, о да, я люблю тебя…

— Кровь стынет в жилах от этого, что подумают датчане, когда увидят, что вы ведете себя как клоун? — закричал отец и выключил музыку.

— Ого! Как тебе это, Керси! Он сказал, что ты клоун, — воскликнул Красутский и рассмеялся.

— Ты скучный и не понимаешь ритм. Ты наверняка белый. Ну, ладно, ты белый, Красуцко, но как насчет твоего кузена, мой друг, мой коричневый брат, где твое чувство ритма?

— Ладно, не важно, сколько все это стоит? — спросил отец.

— О, парень, ну, парень, специальная цена для тебя, мой друг, всего пятьсот бобов.

— Бобов?

— Да, мой друг, бобы, датки, монеты, парасольки, деньги, монеты, да, то, что мы все любим, старые добрые датские кроны, ну, что скажешь, хорошо или все в порядке?