Ману Сарин - Икбал Фарук и сокровища короны

— Я не могу больше, я просто не могу! Что я сделал в своей прошлой жизни такого, что в этой у меня такой дурак-брат? Я видел турецких цыплят с большим мозгом, чем у тебя, Рафик, но почему я должен страдать от этого? Почему? — вздохнул отец, возведя глаза к небу.

Он завел машину и поехал к выезду.

— Стойте! — крикнул Тарик, когда мы проезжали мимо обезьян. — Тут написано, что тут есть индийские обезьяны!

Папа остановился, и его настроение мгновенно изменилось с плохого на хорошее.

— Давайте заедем и поговорим с ними по-индийски, — обрадовался он возможности, наконец, сделать доброе дело.

— Ну, как мы к ним попадем? — спросил я и указал на знак, где было написано, что ни в коем случае нельзя открывать окна или двери, когда вы въезжаете в обезьянник.

— Просто не трогайте детенышей, потому что они могут быть больны. У меня когда-то был дядя в Индии, который коснулся обезьяны и чем-то заразился. Так что не трогайте! — сказал отец.

Мы медленно въехали в обезьянник, это были огромные заросли размером с большой жилой район. Здесь не было домов, но было много деревьев и обезьян. Я должен признать, что обезьяны были такими грустными, что, возможно, это была хорошая идея, что дядя убедил нас поговорить с ними по-индийски. В обезьяннике дядя Рафик немного опустил окно, чтобы высунуть губы. То же самое сделал отец, и так они ехали, торча губами из окон и говорили на индийском с обезьянами.

— Что-то они не отвечают, — сказал дядя, через некоторое время, немного разочарованный.

— Возможно, они из Таиланда, — сказал Кассым и вжался в заднее сиденье, хихикая.

— Или возможно, мы просто выкинем тебя отсюда, — парировал папа.

Кассым не сказал больше ни слова, пока мы были в обезьяннике.

— Я немного опущу окно, еще, чтобы лучше было слышно, — сказал дядя.

Я не знаю, что именно произошло и как, но следующее, что я увидел, это дядя, свесившийся из окна машины, орущий на обезьян на индийском. С крыши внезапно свесили головы две обезьяны.

— Брр! Не трогайте этих обезьян, они выглядят больными! — крикнул отец. Он кричал и кричал, и махал термосом, чтобы согнать обезьян, но вместо этого он ударил дядю прямо по шее.

— Ау! Черт побери! — закричал дядя, обезьяны так испугались, что кинулись в машину. Мы дурачились на заднем сиденье, вопя во все горло, и, возможно, другие обезьяны подумали, что в машине есть плененные обезьяны, поэтому они начать прыгать в окно одна за другой. Вскоре в машине было, по меньшей мере, двадцать пять обезьян. Нам пришлось бежать из Мазды и бежать, как сумасшедшим, а на ногах у нас висели обезьяны, которые орали, когда мы наступали им на хвосты. Посетители в автомобилях не верили своим глазам.

— Какого черта вы делаете? Вы не умеете читать на датском, черт возьми? — кричал смотритель, когда мы, наконец, выбрались за забор.

— Ну, мой брат сказал, что если мы поговорим на индийском с обезьянами, то…

— Если вы говорили с ними по-исландски, какого черта вам понадобилось вылезать из машины?

— Но индийские обезьяны не понимают исландского, — перебил его Рафик.

— Вон из моего парка! Недоразумения! Вот отсюда! — взревел смотритель. Он немного покраснел, так что его было долго очень хорошо видно, когда пятеро его коллег увели его, а он все еще махал руками и ногами, как кукла на веревочках.

Потом работники парка пригнали нашу машину, и мы поехали домой. Это была очень долгая поездка, потому что обезьяны не только все разломали внутри машины, они все испачкали, и воняло обезьяним дерьмом. Нам пришлось открыть все окна, хотя начался дождь. Когда мы наконец приехали в Норребро, мы не только воняли обезьяним дерьмом, еще и промокли, и дрожали от холода. Отец припарковал машину на Блэгэрдсгаде и сразу пошел с Тариком домой. Он ничего не сказал, и я был уверен, что он отправится прямо в постель.

— Ну, братцы, спасибо за сегодня, — сказал, наконец, Кассым. Он постоял немного и заглянул в машину, где все было разломано и испачкано, и залито дождем. Он посмотрел на дядю Рафика, как будто хотел что-то сказать, но я, честно говоря, не думал, что он решится. Потом принюхался к себе, строя какие-то дикие гримасы.

— Ну, увидимся, дядя, — сказал я и собирался выйти из машины, когда Рафик остановил меня.

— Эй, Икбал, мы все еще лучшие друзья, не так ли?

— Ну, да, насколько я знаю…

— Тогда я тебе кое-что скажу, но это будет между тобой и мной, ладно?

— Но, дядя, это…

— Ты вникни, Икбал. — проникновенно сказал дядя, — только послушай: я сегодня утром прочитал в «Голубой газете», что эти странные обезьяны продаются за огромные деньги, а я случайно сделал небольшую ловушку, которую я взял с собой. Да, какое совпадение, а? И знаешь, в чем дело, одна обезьянка попала в ловушку. И раз она уже здесь, жаль не продать ее, да?