Валерий Тихомиров: Невеликий комбинатор

— Нет.

— А у меня есть. — Собеседник опять говорил спокойно и по-деловому.

— Слушаю вас.

— Так вы все-таки министр?

— Да, — как-то неуверенно ответил министр.

— Тогда всего доброго, — донеслось из Кремля, и в трубке воцарилась тревожная тишина.

Гражданин проснулся рано. Ровно в шесть утра его темно-серые, почти стальные глаза открылись и энергично пробежали по потолку в поисках мокрых пятен от протечек. Железобетонная плита над головой сохраняла девственную белизну.

— Жаль… — с кровожадной тоской произнесли твердые тонкие губы.

Соседи сверху ему не нравились, но предъявить им было нечего. Эти люди вели себя крайне подозрительно. Ровно в двадцать два по Москве они выключали телевизор. Тут же умолкал их ребенок, причем так резко, будто его убили. В восемь утра жильцы покидали квартиру, а в восемнадцать тридцать появлялись снова. Гости к ним не ходили и пьяных драк не устраивали. Они не давали повода для борьбы и классовой ненависти. Это угнетало.

Холодный душ несколько успокоил душу. На кухню Гражданин вышел в своем обычном настроении. Злой и беспощадно справедливый. Твердой походкой он приблизился к холодильнику и рванул на себя ручку, будто пытался застать там кого-то врасплох. Не получилось. На холодных полках в безупречном порядке стояли пакеты с молоком. Коричневого цвета яйца все так же содержали в себе замерзших недозрелых птенцов, а кусок жирной ветчины намертво прилип к упаковочной бумаге.

— Отнято у животных насильственным путем, — задумчиво произнес Гражданин, остановил взгляд на ветчине и добавил: — А в некоторых случаях совершено убийство…

Он достал из холодильника яйца и придирчиво сравнил маркировку на скорлупе с цифрами на упаковке. Результат проведенного дознания был занесен в блокнот, на мягкой черной коже которого многозначительно блестело золотое тиснение: «На вечную память».

Стандартный завтрак был съеден в рекордно короткие сроки. По-военному стуча вилкой о тарелку, Гражданин мужественно преодолел приступ угрызения совести и употребил в пищу четыре жареных яйца с куском свинины. Чашка чая растительного происхождения нейтрализовала возникшую напряженность.

Еще несколько минут Гражданин полоскал рот, затем рассматривал в зеркале свои ровные крепкие зубы. Расческа ему была не нужна. Короткая стрижка больше напоминала стальную каску, тонко намекая, что ее обладатель постоянно находится в состоянии войны. Рано появившаяся седина придавала его светлым волосам металлический оттенок. Он надел синий прокурорский китель и удовлетворенно кивнул своему отражению в зеркале. Форма идеально соответствовала воинственному содержанию.

Гражданин подошел к окну. Внезапно его плечи вздрогнули. Спина напряглась. Голова несколько раз повернулась, шейные позвонки с хрустом встали на место… Врагов было четверо!

Темно-серые глаза замерли, прицеливаясь. Посреди детской площадки, ни о чем не подозревая, стояли трое мужчин и женщина. Мужчины жадно пили пиво. Крупная женщина манерно курила, перепачкав губной помадой фильтр сигареты, зубы, пальцы и даже ладони. А вокруг с истошным лаем остервенело носились собаки. Иногда животные замирали, и тогда из них падало и лилось на землю нечто нестерпимо вонючее. Собаки были крупные. Вони было много.

Гражданин у окна улыбнулся и тихо произнес:

— Собаки…

Утро, казалось, так бездарно загубленное тихими соседями, понемногу обретало смысл. На строгом, будто выжженном полярным солнцем лице Гражданина проступила катастрофическая одухотворенность. Четко печатая шаг, мужчина подошел к телефону, поднял трубку и энергично нажал несколько кнопок.

— Говорит прокурор города Павел Холодов! — торжественно прозвучало в трехметровом коридоре. — Мне нужен ОМОН. В моем дворе обосновалась устойчивая преступная группа! Двор оцепить. До моего появления ничего не предпринимать.

Павел Карлович положил трубку, провел рукой по коротким жестким волосам и холодно произнес: «Эти люди не любят Родину!»…

Через десять минут трое мужчин и женщина лежали на земле рядом со своими питомцами. Ротвейлер, бультерьер, доберман и ризеншнауцер под тяжелыми взглядами людей в масках тихо скулили, как последние пуделя. Их хозяева, перепачканные продуктами собачьей жизнедеятельности, замерли, тесно прижавшись друг к другу. Пиво не было допито, сигареты не были докурены. Утро не задалось.

Бронированные автобусы с синими мигалками на крышах перегородили арки, ведущие со двора. Люди в черном, с автоматами наперевес, в хорошем темпе обыскивали подъезды и подвалы, вытаскивая на улицу заспанных бомжей. Крысы и кошки рванули врассыпную. На двор наехал ПОРЯДОК.