Олег Батлук - Мемуары младенца (сборник)

«Фу, как глупо».

У девочки, которая это сказала, были удивительные глаза: с длинными ресницами, широко распахнутые, такие глаза-бабочки.

Я посмотрел на нее и вдруг подумал о том, как я мог всю смену не замечать этих невероятных крылатых глаз.

Из лагеря я уезжал глубоко женатым на девочке с глазами.

И с наглядным доказательством того, что зеркало души – это все-таки не ноги.

Одну знакомую, мою ровесницу, как-то раз вызвали в школу к сыну на родительское собрание. Она мама современного старшеклассника.

На собрании разбиралось вопиющее поведение класса, в котором учится ее сын. Так обозначили тему встречи педагоги. Классы уже другие, а поведение учеников по-прежнему «вопиющее», как в моем детстве.

Вопиющее поведение заключалось в следующем. Класс долго ждал на урок учительницу. Она сильно опаздывала, и через пятнадцать минут ученики в полном составе встали и ушли, оставив учительнице записку.

На собрании классная руководительница долго возмущалась нынешним состоянием молодежи, признавалась в своем неверии в их будущее и умывала (фигурально) руки в бессилии повлиять на развращенные умы.

По словам знакомой, она все собрание проерзала в предвкушении того момента, когда им наконец озвучат содержание оставленной школьниками записки. Как модный шоураннер, классная нагнетала по полной, приберегая заветный «бабамс!» под финал.

В какой-то момент от дефицита информации моя знакомая начала гадать, вспоминая свои собственные школьные годы в СССР. Как они детьми рисовали на доске «череп и кости», подбрасывали учителям записочки «здесь был Фантомас», запускали в класс бродячих котов и даже, было дело, одного бродячего нетрезвого старшеклассника. Знакомая все больше нервничала и предполагала ужасное.

Наконец, под нажимом родителей, классная руководительница все же решилась огласить содержание страшной улики.

«Мы не Хатико, ждать не будем», – говорилось в записке.

Да, расслабились современные педагоги. Их бы в нашу советскую средневековую школу с его черепами и Фантомасами…

Уроки труда в советских школах способствовали тунеядству.

Мы свои в основном прогуливали. У нас с трудовиком был заключен своего рода пакт о ненападении: мы не обременяли его своим присутствием, а он целыми днями торчал у себя в кладовке, строгая что-то для дачи.

Но все в одночасье изменилось, когда наступило время производственной практики. Так в то время назывались специальные уроки труда, на которых ученики производили что-то особенно бесполезное для народного хозяйства и получали за это реальные деньги. По сути, это было репетицией зоны. Тем, кому сильно нравилось, могли продолжить заниматься любимым делом в настоящей колонии. К слову, некоторые из выпускников нашей высокоинтеллектуальной школы со спортивным уклоном так и поступили.

Эти «платные» уроки никто не пропускал. Алчные двоечники бежали сломя голову, в первых рядах. Все как один стали героями капиталистического труда.

Мы собирали бронетранспортеры. Не настоящие (хотя за деньги мы взялись бы и за настоящие) – игрушечные. Такие красные с зелеными солдатиками, которые вставлялись в круглые отверстия. Этим мы и занимались – вставляли солдат в отверстия. За что и получали деньги. Копейки, в буквальном смысле. Тариф был какой-то колониальный – десять копеек за миллион собранных бронетранспортеров или что-то в этом роде.

Мне, юному интеллектуалу, процесс сборки казался мучительным. Раз в неделю несколько часов подряд (у нас были сдвоенные уроки, страна нуждалась в пластмассовых бронетранспортерах) я усаживал солдат в БТР. Я уже и разговаривать с ними начал, чтобы как-то разнообразить процесс: «Товарищ рядовой, вы почему не хотите садиться на место? Это приказ! Чей? Мой приказ! Я кто? Я генерал-аншеф, каналья!» Вот в таком духе, иногда путая исторические эпохи. То есть я рос настолько интеллигентным ребенком, что даже у игрушечных солдат получалось спорить со мной. Правда, жадности во мне было все-таки не в пример больше, чем интеллигентности, поэтому я хоть и мучился, но на эти уроки труда ходил.

От их монотонности и рутины страдал не я один. Мой товарищ, с которым мы всю среднюю школу просидели вместе за одной партой, двоечник, хулиган и спортсмен, томился не меньше. Он в те годы уже реально достиг определенных спортивных высот – товарищ был чемпионом мира по боксу среди всех детей Первомайского района. Ну, или около того. Высокие разряды он точно имел. Учился плохо, но был спортивной гордостью школы.