Олег Батлук - Мемуары младенца (сборник)

Однажды, в день моего эпичного расставания с Лизой, Иж Юпитер-5 превзошел сам себя.

Он снял майку, ботинки и повис на турнике. Там и в майке было, на что посмотреть. А без – так вообще атомный взрыв, хоть ложись головой по направлению к вспышке.

Но красавец не унимался. Его кунаки вдвоем приволокли здоровенный камень, и Иж Юпитер-5 зажал его между щиколоток. В таком положении он начал подтягиваться на турнике. С утяжелением, что называется. Турник скрипел, девушки, включая воспитательниц, лежали штабелями в обмороке.

Иж Юпитер-5 подтянулся раз десять. Камень у него забрали, и он спрыгнул на землю, к нам, простолюдинам. Его самовар, красивая стройная брюнетка, подошла к нему и обвила рукой его могучий слегка вспотевший торс. Получился готовый рекламный ролик. Не знаю, чего именно, допустим, мотоцикла Иж «Юпитер-5».

«Ну что, пионэры (он всегда почему-то так это произносил – через „э“), кто повторит?»

И в этот момент я почувствовал на себе, где-то в области печени, проникающий взгляд. С таким же успехом можно было направить на меня мощный прожектор. Лиза прожгла во мне взглядом Марианский желоб. В этом взгляде читался сценарий следующей серии: если я повторю, она точно так же подойдет ко мне и обнимет за торс или что там у меня будет на месте торса.

А надо сказать, что, по местным меркам, я был спортсменом. Подтягивался я тогда раз двадцать (неужели это было то же самое тело, что сейчас расползается студнем по дивану).

И я сделал шаг вперед. Навстречу взрослой жизни.

Я тоже снял майку. В обморок никто не попадал, конечно, но что-то там бугрилось. То есть не прямо позор-позор (неужели это было то же самое тело… и далее по тексту).

Иж Юпитер-5 посоветовал мне снять кеды, мол, так удобнее будет держать утяжеление.

Я повис на турнике. Мои малолетние кунаки сначала вдвоем, потом втроем и, наконец, вшестером приволокли ко мне тот же самый камень. Кое-как пристроили его между моих лодыжек. Я изловчился эту глыбу подхватить и зафиксировать.

И я подтянулся. Один раз.

Был в те годы другой популярный фильм – «Коммандо». Так вот не про меня ни разу.

Когда мой подбородок оказался над перекладиной, случилось страшное.

У моих тренировочных штанов, эпичных советских «треников», была очень слабая резинка. Едва я подтянулся, камень начал скользить вниз, увлекая за собой мои штаны. Несколько секунд я висел с подбородком над перекладиной в неравной борьбе с силой тяжести. Но камень победил. Он окончательно сполз вниз и упал на землю. Вместе с моими трениками.

Трагедия была не в том, что с меня сползли штаны. Это несколько подмывало героику момента. Но с этим еще можно было жить.

Трагедия была под штанами.

А под штанами у меня скрывались черные семейные трусы, гигантские, почти до колен, из того же советского эпоса.

Точно в таких же трусах на зарядку выходил наш местный физрук. Над ним ржал весь лагерь: физрук был худой, как жердь, и в этих трусах-парашютах вместе с ним легко мог поместиться взвод десантников в полной выкладке.

Те трусы в СССР не зря назывались «семейными»: по задумке партийных модельеров, в трудные годы в них должна была помещаться вся советская семья.

«Хьюго боссов» мужикам в Советском Союзе не полагалось – только бесполые трусы с функцией плащ-палатки.

В них я и висел под страшный гогот собравшихся. Под тот же гогот я спрыгнул с турника, элегантно спланировав над землей в трусах-парашютах. Если бы я просто повис с голым задом, и то было бы меньше позора, точно говорю.

В итоге рука все-таки обвила мой стан, даже несмотря на то, что я не вспотел. Только мужская. Это была рука Иж Юпитер-5. Он, единственный, не ржал. Красавец утешал меня, приговаривая, что подтянуться с таким утяжелением даже один раз для моего возраста – отличный результат. Потом он полчаса катал меня на мотоцикле вокруг футбольного поля, спасая мое реноме.

Но это не помогло. Лиза с того дня обходила меня стороной.

Очевидно, аристократическое имя Лиза и пролетарские семейные трусы не могли сосуществовать в одной системе координат.

Пионерские лагеря в СССР функционально напоминали древнегреческие мистерии: там последний крестьянин мог повстречаться с первым из богов.

В пионерлагере на практике воплощалась формула из «Интернационала»: «Кто был никем, то станем всем». Кем бы ты ни был на свободе, в лагере ничто не мешало тебе стать калифом на час.

За это я, тихий ботаник, затерянный между страниц Паустовского, пионерские лагеря обожал. И старался выжать максимум из своего недолговечного инкогнито.