Хендрик Грун - Записки Хендрика Груна из амстердамской богадельни

Вчера мы сидели за столом, с наслаждением вспоминая первую вылазку, когда Риа и Антуан робко спросили, можно ли им сесть за наш стол. Милости просим.

Они считают общество экскурсантов прекрасной идеей. Не то чтобы они навязываются в члены клуба, но, может быть, мы заинтересованы в том, чтобы готовить и питаться отдельной компанией. Например, один раз в месяц. И тогда нам будут предложены немного своеобразные блюда.

И тут глаза у всех загорелись. Только Эверт без обиняков заявил, что разносолы его не интересуют и у него отвращение ко всему, что приготовляется сложнее, чем яичница из одного яйца.

Он остался в меньшинстве. Остальные пятеро охотно согласились на «кулинарный эксперимент», как выразился Антуан.

Было решено, что Антуан, Риа и я пойдем в понедельник на прием к Стелваген и спросим, нельзя ли раз в месяц использовать кухню нашего заведения.

В общем, дел по горло.

У нас новый папа. Из ненадежных источников, то есть от сестриц Слотхаувер, стало известно, что сегодня утром в центре медитации молились за него и за хорошую погоду. Некоторые молились только за хорошую погоду. Не хочу забегать вперед и пока держу свою зимнюю куртку под рукой.

Что касается нового папы: он внушает мне симпатию, так как в бытность кардиналом ездил на службу автобусом. Или на метро, неважно. Всегда снимая при входе свою митру. Могу себе представить. (Впрочем, важные особы по-прежнему не внушают мне доверия. Британский политик Кэмерон, охраняя окружающую среду, ходил в парламент пешком, а свой кейс отправлял туда же на служебном автомобиле.)

Здешние обитатели считают, что курия поступила довольно странно, избрав папой аргентинца. Но все-таки ожидают, что папа Франциск лично приедет на коронацию.

Для касты непосещаемых, к которой я принадлежу, воскресные дни — отнюдь не сплошное удовольствие. Те радости, которые прежде сулили воскресенья: возможность выспаться, обильный завтрак, чтение газеты и прослушивание музыки, — доступны здесь каждый день. В конечном счете мое воскресенье отличается тем, что к другим жильцам приезжают гости. Пусть даже с одной только целью: поскорее уехать. Проявлять внимание к соседям своих родных значит даром терять время. Можно разве что поздороваться в коридоре или в комнате отдыха.

Еще недавно я по воскресеньям гулял вокруг дома, но теперь уже не гуляю.

Стелваген нашла идею кулинарного клуба «своеобразной». Она собирается обсудить нашу просьбу — раз в месяц использовать кухню — с различными ответственными лицами. Обещала вернуться к этому вопросу в ближайшее время. После чего мы получили еще чашку чая с кексом. Поговорив немного о пустяках, она взглянула на часы: «О, уже так поздно?» Это означало, что наше время истекло.

Иногда я думаю: кулинарный клуб, не слишком ли это мелко? Но, с другой стороны, если вы хотите реализовать вещи, которые вас не очень интересуют, не стоит быть слишком щепетильными. По крайней мере хоть что-то происходит.

Переспать еще три ночки — и я снова доживу до весны. В ближайшие дни займусь генеральной уборкой. Вымою холодильник, вычищу кухонные шкафчики, зимние вещи заменю летней одеждой. Перчатки и толстый свитер оставлю под рукой.

Вчера заглянул к Эверту. Он приглашал меня выпить, но когда я пришел около четырех, он успел солидно набраться. Через полчаса он заснул в своем кресле. Я прикрыл его каким-то одеяльцем, выгулял и покормил Маго, а на комоде, между фотографиями покойных родственников, оставил записку: «Было очень весело. И спасибо за 100 евро».

Геронтолог сам созрел для обращения к геронтологу. Ему сильно за шестьдесят, и весит он намного больше шестидесяти кило, наверняка не меньше ста двадцати. Он излучает веселье, а я нахожу, что для докторов это перебор. Дурные новости выслушать легче, если их сообщат замогильным голосом.

Не то чтобы он сообщил мне дурные новости, этот доктор Йонге (ну и фамилия — Молодой!), но хороших новостей тоже не было: большинство составляющих меня ингредиентов вот-вот достигнет предельного срока годности или уже превысило его. Суставы заметно стерлись, простата не подлежит ремонту, легкие насквозь прокурены и работают вполсилы, сердце никуда не годится. Хорошо хоть мозг достаточно сохранен, чтобы осознать этот распад. Никаких признаков альцгеймера, самое большее забывчивость, которая пройдет вместе с жизнью.