Александр Козлов - Флотский юмор в квадрате

А дело произошло следующим образом. Еще во взводе молодого пополнения познал Отцовский некоторые премудрости службы, одну из которых и решил опробовать в тот злополучный день. Отсутствие спичек, оказывается, легко восполняется «глубоким» пониманием процесса электрического разряда между двумя заряженными проводниками. Вот только не объяснили, увы, матросу принципиальную разницу между 127 и 380 вольтами. В родном 127-вольтном щите, который находился напротив кубрика, Отцовский прикуривал сигареты неоднократно. Но то ли «электроды зажигания» изрядно подгорели, то ли автомат выбило, только «зажигалка» в очередной раз не сработала. И Отцовский, не обратив внимания на маркировку, решил прикурить от следующего, ближайшего к кубрику, щита. А им-то и оказался щит 380 вольт! «Зажигалка» сработала исправно, но пламя ее больше было похоже на разряд молнии, нежели чем на безобидный огонек. С обожженным лицом и сгоревшей до основания, то есть до фильтра, сигаретой во рту, Отцовский отлетел от щита метра на три. Удивительно, что этот нерадивый матрос остался жив. Видно Бог выделил ему еще время для освоения основных законов электротехники.

Однажды я решил написать смешной рассказ о коллегах – корабельных инженер-механиках. Я долго придумывал название, сочинял вступление, «раскручивал» сюжет. Но вдруг понял, что в рассказе нет главного: юмора. Рассказ получается несмешной! Почему люди смеются? – задумался я. Над чем, собственно говоря, люди смеются? А смеются они над чем угодно, но только не над собой, – сделал я главный вывод. Вы можете рассмешить чиновника, практически лишенного чувства юмора, рассказом про неловких официантов, хамоватых продавцов, бездарных врачей или ученых. Но стоит затронуть в рассказе тему, касающуюся самих чиновников, как улыбка на лице вашего наметившегося соратника по борьбе за стопроцентную профпригодность моментально исчезает. И он уже не смеется. Я бы даже сказал внутренне негодует. Аналогично реагирует и флотская аудитория. Пока дело касается в целом проблем флота и шутливого изобличения общих пороков флотского быта – смеются все. Заходит речь о высшем командном звене – перестают смеяться отцы-командиры, о старпомах – умолкают старшие помощники командиров кораблей, баз и частей. Заходит речь о механиках – и вот уже смеются все, кроме самих механиков. Лишь лейтенанты смеются всегда – им еще нечего терять, им еще не привит комплекс неполноценности. К тому же они ежедневно слышат в свой адрес слова, пожалуй, еще и покруче.

Смешным рассказ может быть лишь тогда, когда герои в нем легко узнаваемы, а проблемы без труда читаемы. Люди смеются не только над неловкостью, нерасторопностью, леностью тех или иных героев. Они узнают в них самих себя. Но рады, что объектами шуток и смеха стали не они, а другие. А ведь могли бы стать и они. Всегда интересно смеяться над другими. И практически всегда неинтересно смеяться над собой.

Рассказ тот я так и не написал. Будучи корабельным инженер – механиком до мозга костей, я не смог стать настолько беспристрастным, чтобы раскрыть все свои слабые, а значит и самые смешные стороны. А без этого смешного рассказа не написать…

Жизнь свою Мазилов прожил как-то непродуктивно. Служба его в качестве командира ракетно-артиллерийской боевой части противолодочного корабля была подобна холостому выстрелу. Да и то произведенному в белый свет, как в копеечку. В то время как командиры других боевых частей хоть что-то выдавали, так сказать, «на-гора», Иван Мазилов был абсолютно бесплоден. Ни обеспечить корабль контактом, ни связью, а также ходом Мазилов не мог. Это не входило в круг его прямых обязанностей. А то, что входило в круг его прямых обязанностей, он мог бы сделать, но не хотел. Только один-единственный прицельный выстрел, удачная стрельба удались у Мазилова. Однажды в ресторане на торжестве, посвященном очередной годовщине корабля, Мазилов, открывая бутылку с шампанским, выстрелил пробкой в потолок. Пробка, рикошетом, точно угодила в бокал жены командира. Командир как раз собирался произнести тост. Проследив несколько раз взглядом траекторию полета пробки и еще раз убедившись в снайперской прицельности огня своего артиллериста, командир, подняв бокал с шампанским, произнес: «Молодец, Мазилов! Наконец-то ты попал. Выпьем за тебя!»