Ян Полищук - Расщепление ядра

Кликнули машинисток. Те ознакомились с почерком настойчивого графомана и сразу же подали заявление об уходе. Умудренные опытом стенографистки, способные расшифровать даже древнеассирийскую клинопись, и те отступились.

А вслед им неслось:

— Жаловаться буду. Писать буду. Снимать буду…

Ответственный секретарь стал на колени:

— Ну сядьте рядом с машинисткой! Ну продиктуйте ей свой неведомый шедевр!

«Чайник» отнекивался:

— У меня голос сиплый. И потом это ваша обязанность рукописи читать. Особливо талантливые. Где чуткость? Где внимание?

Последние слова напугали секретаря до дрожи. Угроза увольнения нависла над коллективом. В воздухе пахло оргвыводами и вызовами в высокие инстанции.

К счастью, выручил старый репортер. Он пережил два землетрясения и восемь сокращений штатов и не боялся ничего на свете.

— Дайте-ка мне на рецензию, — предложил репортер. — Мы с автором найдем общий язык.

— Пощадите себя! — упрашивали приятели. — Вам и так на пенсию.

Через два дня репортер принес рецензию на роман. Срочно послали за автором. Он прибыл, сияющий и самодовольный.

— Пока сидите на местах. Увольнение временно отменяется.

Репортер учтиво вручил автору романа заключение. «Чайник» взглянул и обмер.

— Но ведь такой почерк невозможно прочитать! — вскричал он. — Вы что же, морочите меня, да? Ну скажите, морочите?

— Что вы, милейший, — отвечал репортер. — Вполне же читабельно… Вот это буква «а», вот эта «б», и так далее по алфавиту. А диктовать я не могу: у меня дефекты в речи…

Автор романа нервно схватил рукопись под мышку, вперил взор в рецензию и, колеблясь всем телом, вышел из кабинета.

О бережливости главного бухгалтера студии слагались легенды. Из уст в уста кочевала сага о том, как главбух наложил вето на римские туники из актуальной исторической ленты «И ты, Брут?!» Угнетенный режимом экономии Кай Юлий Цезарь вынужден был щеголять в голкиперских трусах.

Стяжать у главбуха аванс считалось делом столь бесперспективным, что, когда это удалось одному областному классику, популярность его творений увеличилась втрое. Но этот прецедент одиноко мерцал в летописи, которую вели сотрудники расчетной части.

Разумеется, исключение не было сделано для молодого сценариста Гармаша, принесшего на студию заявку. И сколько ни убеждал он главбуха, что для углубленного проникновенна в деятельность рыболовецкого совхоза надо изучать натуру на месте действия, Гармашу было отказано даже в командировке.

— Смиритесь! — сердобольно советовал режиссер будущего фильма. — Покоритесь!.. И повнушительнее вас творческие единицы терпели поражение на финансовом фронте. Я сам три месяца выплачивал монеты за перерасход декоративной дерюги… Уймитесь!

Юный сценарист закручинился.

— Ведь, кроме сюжета, я ничего о рыбаках не ведаю, — простодушно сознался он. — Вы сами твердили, что специфика, она требует… Колорит нужен и опять же антураж…

— Твердил. Не открещиваюсь. Но, может, пойти по испытанному шляху, а? Создавайте свой киномаринад без отрыва от письменного стола… А антураж мы уточним в процессе съемки.

Пришлось смириться. Главбух был тверд, как алмазный бур.

— Финчасть не может рисковать! — говорил он непреклонным голосом. — Нема дураков!.. Какая-то рыбка-невеличка, а уже просится на берег морской. Натворит какой-нибудь смех сквозь слюни, а потом из меня ревизор все вина-соки выжмет… Нет, нема дураков!

Гармаш занял денег у приятелей и последовал наставлению режиссера. Одолевая по-бальзаковски кофейник за кофейником, он прихотливо плыл по течению. Конфликт между растущей бригадой рыбаков и закосневшим в браконьерстве консерватором был так заманчив, что антуражные детали выплывали сами собой.

Через два месяца сценарий был испечен. Режиссер выдернул папку из рук Гармаша и ринулся паковать баулы. Его подхлестывал квартальный план.

Съемочная группа комплектовалась из десяти человек. Режиссер не мог легкомысленно отнестись к созданию комедии и захватил к морю директора кинокартины, двух ассистентов, трех операторов и пять студентов актерского факультета. Главбух, завершив расходную ведомость, поставил против фамилии юного сценариста восклицательный знак. Это издавна означало у него сэкономленную сумму.