Миервалдис Бирзе - Розовый слон [сборник]

…Заметив, что у Бертула, судя по живописной прическе, поселился интеллигентный человек, на следующий вечер молоко принес сам поэт Скродерен. С почтением поглядев на трапперские сапоги Алниса, каких в Бирзгале еще не видывали, он представился:

— Поэт Андрис Скродерен.

— Резчик по дереву Алнис Мелкаис, — отозвался Бертул.

Молодые гении обменялись рукопожатием. Поэт сел верхом на стул, а Алнис откинулся на скатанный матрас.

— Я подумал — нельзя ли при доме культуры организовать клуб творческой молодежи. Мы с вами да еще те, что поселились в доме Свикене…

— Зачем же только молодежь? — втайне огорченный, улыбнулся Бертул. — Вернется еще художник Нарбут, которого завербовал Касперьюст…

— Я так и думал… вообще творческий клуб, — согласился Скродерен.

— При доме культуры вряд ли удастся, потому что Касперьюст; так сказать, не признает ни широкие, ни узкие, а только стандартной ширины брюки, — усомнился Бертул. — Если в других местах такого клуба нет, то никто ему не втолкует, что в Бирзгале он возможен. Но мы с племянником думаем кое-что создать именно здесь — нечто вроде художественного салона, дискотеки, где можно прослушивать новейшие записи и пластинки, собрать и выставить вещи, о которых мы говорили на собрании друзей природы.

— Еще лучше! Будем слушать музыку, читать стихи. Значит, в принципе договорились. — Скродерен слез со стула и простился.

— Я этого Савария не знаю, но чую, что он хороший человек, ибо отдал мне свои кровные денежки, заработанные на канализационных работах, — рассуждал Бертул, передавая Алнису полученные за парик тридцать рублей.

Затем они обсудили план действия. Алнис прежде всего отправится в село Пентес.

— И смелее ходи из дома в дом, осматривай амбары, дворы и чердаки! Что годится, проси, пусть подарят. Во всех музеях наиболее ценные экспонаты дарственные. Повсюду тебя встретят гостеприимно и предложат кружку молока, потому что ты будешь — крысоловом!

Ошарашенный неожиданным повышением, Алнис напрасно пытался зажечь уже пылающую сигарету.

— Меня в школе учили, что крысиные блохи разносят чуму и что крысы жили еще в Древнем Египте, это все, что я знаю.

— Большего и не нужно знать. Работая в санатории, я вдоволь насмотрелся на крысоловов. Крыс давно уже не ловят кошки, потому что кошки в связи со всеобщим повышением благосостояния обходятся собачьей колбасой. Мы живем в эпоху химизации! Современные крысоловы ходят с портфелем, из которого на чердаках и в погребах оставляют пакетики с крысиным ядом, отравленные семечки для мышей, и собирают необходимые для отчета подписи. Вот тебе пакетики, вот зернышки. — И Бертул указал на коробку из-под обуви в углу ателье, в которой были аккуратно уложены в ряд бумажные пакетики, точно в таких же упаковывают в аптеках порошки от зуда, от остриц и воспаления легких.

— Но тогда… мне надо будет тщательно мыть руки, ведь яды же… — забеспокоился Алнис, ногтями, как пинцетом, приподнимая смертельные пакетики.

— Можешь и вовсе не мыть — где бы я тебе достал яду? В них просо и гречка.

— Но от этого крысы не сдохнут — и я буду мошенником.

— Официальные крысоловы, по существу, тоже мошенники, травят уже десять лет — но разве крысы исчезли?

— Но они официально утверждены.

— На, открой на букву "к" и успокой свою совесть! — Бертул подал ему знакомый красиво переплетенный уголовный кодекс.

— Нет. Слово "крыса" тут вообще отсутствует.

— То-то и оно. Спокойной ночи! Good bye! — Бертул еще полистал немецкий журнал "НБИ". По нему можно было судить, что расклешенные брюки за границей позволяют себе и мужчины в годах.

На следующее утро Алнис отправился в экспедицию. Головной убор — черный котелок — он оставил дома, ибо у деревенских жителей этот наряд мог бы вызвать недоверие к его способностям травить крыс. Что поделаешь — и в наши дни порой еще человека встречают по одежке…

— Неприятности исключены, потому что ты по легенде инструктор четвертого отделения Рижской санэпидемстанции по борьбе с крысами. Это заведение пробует сейчас новую отраву. И главное — денег же ты ни с кого не будешь требовать. Если кто-то захочет двойную порцию и даст тебе что-то, так это ж по доброй воле. Уголовный кодекс направлен только против тех, которые сами требуют денег. — С таким напутствием проводил его Бертул.

Накинув большой рюкзак на голые плечи, Алнис отправился на автовокзал.

До отхода пентесского автобуса оставалось полчаса. Он прошелся по Рижской улице городка. Под кронами сочно-зеленых кленов стояли длинные столы, на которых было выставлено много натюрмортов, отделенных друг от друга весами. Розовая и желтая картошка в корзинках из прутьев, красная редиска с зелеными листьями; их сочный, здоровый вид поддерживали заботливые руки, периодически брызгая на них воду. Тут же теснились утомленные, бледно-зеленые стручки гороха и лениво разлеглись в больших корзинах огурцы. Сверху на это чревоугодие взирали, как разнаряженные актрисы в самых изысканных туалетах, ослепительные гладиолусы. Целое море гладиолусов! Это была первая и последняя публичная выставка этих цветов… На Алниса, как на возможного покупателя и волосато-бородатого шута в высоких сапогах со шнурками, глядело множество любопытных глаз в возрасте от десяти до восьмидесяти лет. Когда Алнис всем приветливо и открыто улыбался, глазевшие сконфуженно отводили глаза, ибо по газетам они знали, что хиппи по всем правилам поведения должен бы притворяться, что никого не замечает, или же показывать язык.