Елена Цугулиева - Эстеты из Кукановки

В кабинете председателя колхоза «Благодать» Антона Петровича Мылова раздался телефонный звонок. Звонили из области.

— Есть хорошая новость, Петрович. Послезавтра к вам явится дядя из кинохроники. Снимать вас будут. Загремишь на всю область, а может, и подальше. Как не надо? Вас наметили, записали, где полагается, и обратно уже не сыграешь. Так что будь готов.

— Всегда готов, — кисло ответил Мылов, повесил трубку и экстренно созвал правление.

— Я пригласил вас, господа, — сказал Мылов с похоронной физиономией, — чтобы сообщить вам пренеприятнейшее известие…

Председатель колхоза был образованный человек, и сам когда-то играл Городничего в самодеятельном драмкружке.

— …к нам едет кинохроника.

— Снимать будут? — горько спросила доярка Артуровна.

— Вот именно! — подтвердил Мылов.

— Это надо же! — сказал агроном Потапов. — Каюк нам теперь. Помните, как в прошлом году из телевидения нагрянули? Мы тогда неделю потеряли в самое горячее время.

— А кто талдычил в микрофон «встретим во всеоружии… ни одного зерна потерь»? — съязвила Артуровна.

— Ну, Полина, — сказал председатель, — не тебе укорять. Ты сама тогда стояла со своей рекордисткой «Медеей» расфуфыренная, как солистка Большого театра. В зеленую шляпу вырядилась. Как сейчас помню.

— Так шляпа-то четыре рубля стоит, — защищалась доярка, — а оренбургский платок все шестьдесят тянет. Пожалела трепать.

— Вот именно, — вздохнул Мылов. — Нечего препираться. Надо думать как лучше обойтись с гостями.

— Чтоб им лопнуть! — с чувством пожелал ветеран колхоза бухгалтер Никитенко. — Тут картофель еще не весь выкопан, коровники надо утеплять, удобрения запасать, семенной фонд…

— Мост ежели взорвать — вот и не переедут реку, — предложил механизатор, в прошлом сапер, Игнашин.

— Ну, ну, — одернул его секретарь партбюро Сухоус. — Без волюнтаризма.

— А чего? — сказал Игнашин. — Повадились. То из радио, то из газеты. Надоело. Ездили бы хотя поочередно. Скажем, в прошлом году если к нам, то в энтом — в артель имени Барбюса.

— Не в энтом, а в этом, — поправил Мылов. — Ничего с Барбюсом не получится. Ведь съемки как намечают? Смотрят в выполнение плановых показателей.

— Выходит, — сказал бухгалтер, терзая сивую бороду, — работали бы хуже, и никто бы не привязывался?

— Вот именно, — подтвердил председатель. — Привязывались бы, но с другого конца… Да, лучше всего, видно, сидеть посередке и не высовываться. Гм. Это я так. Теоретически.

В обсуждении не принимал участия один секретарь комсомольской организации Пашка Оболенский. Он сидел молча и глядел в какую-то бумажку.

— А тебя не касается? — напустился на него Сухоус. — Чего ты читаешь, цивилизованный?

— Роль учу. Новую постановку готовим, — ответил Пашка, блеснув синими глазами.

— А какая роль? — спросили в один голос завзятые театралы Артуровна и дед Никитенко.

— Отрицательного героя, — скромно и бойко ответил Пашка. — Я буду пьяница-механизатор.

— Ах ты, сморчок! — обиделся Игнашин.

— Нет, правда, дядя Василий, — сказал Пашка, — он потом под влиянием коллектива выходит в передовики.

— И получается? — поинтересовался председатель. — А ну, давай, изобрази. Есть у тебя там коронный монолог?

Пашка послушно разлохматил волосы, распахнул ворот, скосоротился и завыл: «Т-ты мине уважаишь? Тогда давай споем. Тяни за мной. «К-куда ведешь, тропинка ммилая! Вянеть, пропадаеть красота моя…»

— Ишь, змеенок! — удивилась Артуровна. — До чего похоже на Михаила Ивановича Жарова! Чистый артист…

…На перрон высыпала толпа приезжих, и поезд, фукнув, покатил дальше. К мужчине в больших роговых очках и клетчатом кепи вихляющей походкой подошел паренек с рыжим чубом и синими глазами.

— Ежели вы из кино, то я за вами. Вон мой «козлик». Извиняйте, что не на «Волге». Ее шофер в кувет завалил. Наклюкался, паршивец. Так что оба в ремонте — и шофер и машина.

Очкастый подозрительно оглядел развязного парня и, потянув носом, ответил:

— Да. Я из кинохроники. Фамилия — Судаков. Автобус наш прибудет завтра, а я к тому времени проведу кое-какую подготовку.