Олег Батлук - Исповедь старого молодожена [сборник litres]

Богиня взяла из посиневших пальцев клена кубик Рубика и через минуту вернула его обратно собранным. Клен кивнул ей, словно именно этого от нее и ждал, и вышел на «Площади революции».

Я проехал еще несколько станций: больше к богине никто не подходил.

Столкнулись с женой 1 января на кухне:

– Не смотри, – просит, – я с похмелья.

А сама красавица красавицей. Как такое вообще возможно? Хотелось воскликнуть: тогда пей круглосуточно, дорогая, иначе без похмелья ты и вовсе разорвешь меня своей красотой в клочья.

Метаболизм? Генетика? Добрые феи?

Вот почему-то я до сих пор каждое утро выгляжу как с похмелья, хотя бросил пить пятнадцать лет назад.

Может, женщины пьют какой-то другой, полезный алкоголь?

Одним словом, мир несправедлив.

– Ах, не смотри на меня, я с похмелья, – сказала одна такая, сходила выиграла конкурс «Миссис Вселенная», а потом вернулась к холодильнику за рассолом.

Однажды мама оставила меня лежать на дороге. Просто взяла и бросила.

Дело было в конце семидесятых, зимой, ранним снежным утром по пути в детский сад. Я упал с санок.

Тогда дети часто падали с санок. Их закутывали до сходства с медвежатами, перетягивали патронташами шарфов, шапку напяливали так, что уши скрипели, оставляя узкую бойницу для глаз. В те советские годы по зиме эти человекообразные медвежата устилали путь к детским садам. Существовала даже специальная служба на базе ЖЭКа, которая ездила по дворам и собирала опавших детей. Хотя, возможно, это моя более поздняя фантазия.

Чего стоила история моего бедного дедушки, у которого я выпал из санок на железнодорожные пути. С тех пор бабушка, учительница литературы, стала называть его не иначе как Вронским и пеняла одиноким беззащитным мной на путях при каждом удобном случае. То, что это были не железнодорожные пути в строгом смысле слова, а заброшенная узкоколейка, видевшая последний поезд еще при Александре II, бабушка предусмотрительно оставляла за скобками.

Оказавшись в то утро на обочине в мягком снегу, я не запаниковал, потому что, во-первых, в силу юного возраста еще не знал, что нужно паниковать в мягком снегу, а, во-вторых, я спал. Падение с санок для здорового крепкого малыша вовсе не повод для пробуждения.

Мама заметила мое отсутствие метров через пятьдесят. Эти пятьдесят метров, которые во время моих с ней подростковых конфликтов через много лет разрастались до пятисот, я маме припоминал неоднократно, так что она не раз пожалела об этом своем неосторожном признании. Мама бросилась назад и уже совсем скоро ей навстречу из снежной пелены вышла женщина со мной на руках.

– Ваш? – спросила она.

Мама забрала меня, поблагодарила, а потом, как она рассказывала, подумала, что нужно сказать этой женщине еще что-то, повиниться. Ей было не по себе от всей этой ситуации, от меня, торчащего в сугробе.

– Так неудобно получилось, – сказала мама, – я ведь обычно внимательная, а сегодня не выспалась, что ли…

– Ой, да ладно вам, – ответила женщина, – я один раз мужа в автобусе забыла. Везла его пьяного с дня рождения и забыла…

И, хотя это были не то чтобы сравнимые вещи (замужние женщины с детьми меня поймут), но маме сразу полегчало.

Жена рассопливилась. Я отправил ее в платную клинику. Сходи к платному, говорю, ты же свой нос не на помойке нашла. Хотя в тот момент ее нос выглядел так, словно именно там, на помойке, она его и нашла. Про такой нос Гоголь повесть не напишет.

Жена сходила, вернулась и рассказывает, как они у нее там всю кровь на анализы выпили, вампиры платные. Ну а я, как завсегдатай этих платных клиник со сложными названиями, ничуть не удивился. Названия у платных клиник, и правда, сложные, как диагнозы: подходишь к ней, а на фасаде уже твой диагноз написан: вот она, медицина будущего, здрасте. Местных врачей хлебом не корми, дай побольше жидкости из тебя слить. А уж кровь они качают с энтузиазмом нефтяников.

Тем же вечером мы с женой лежали перед сном в постели, бурно и интересно общаясь, как и положено современным парам, каждый в своем телефоне.

– О, – сказала жена, – мои анализы на почту пришли.

Да уж, для этих платных клиник прислать тебе анализы на почту – раз плюнуть. В СССР такого не было, кстати. Что-то не припомню, чтобы старушки заходили на почту и спрашивали: голубушка, а бандероль с моей мочой уже доставили? Нет? Ну, дайте тогда марку с Гагариным.