Олег Батлук - Исповедь старого молодожена [сборник litres]

Леша Невидимка лежал перпендикулярно купе сразу на двух полках, как иллюзионист. Он страшно храпел. На его уши были надеты одноразовые тапочки. На столе стояла недопитая бутылка. Сока. То есть пассажир проделал все это по трезвой лавочке. Юной проводнице предстояло с этим жить всю ее оставшуюся жизнь.

Юная проводница не могла видеть только одного, впрочем, к счастью для нее: Лешину жену Варю, незримо растянувшуюся рядом с ним перпендикулярно купе.

Леша Невидимка позвонил в час ночи. Я не испугался. В другом случае обязательно бы испугался, но это же Леша. Однажды он разбудил меня, чтобы спросить, где луна.

– Все. Вари больше нет, – сказал Леша.

– Посадил ее на поезд?

– Да. Час назад.

– Надолго она в командировку?

– Очень. До воскресенья.

– Ну и ложись, завтра будешь праздновать.

Леша тяжело вздохнул. Шутка не прошла.

– Я по ней не скучаю, – признался он.

– Леша, она уехала час назад.

– Не пытаюсь вспомнить ее походку, улыбку, как она окидывает волосы со лба. Ты случайно не помнишь, как она откидывает волосы со лба?

– С этим не помогу, извини.

– А если поезд уже всмятку, а мне все равно? Помнишь, у Ахматовой, когда состав на скользком склоне…

– Я знаю это стихотворение, оно длинное, не надо.

– Слушай, а я ведь ее практически забыл. Что я за муж такой? Барабан, пустышка.

– Ты не барабан.

– Может, мне на ее фотографию посмотреть, как думаешь?

На этом и сошлись, закончив разговор.

Через час меня снова разбудил звонок.

– Я так соскучился по ней!

– Леша, она уехала два часа назад.

– Я сейчас смотрю на ее фотографию и вспоминаю ее походку, улыбку, как она откидывает волосы со лба…

Почему каждая любовь напоминает медицинский случай?

Мы так давно дружим, что порой друг друга не замечаем, не говоря уже о том, чтобы стесняться.

Как-то раз жена Леши Невидимки решила немножко полечить его прямо при нас с Семой. Началось с признания про рубашку.

– Терпеть не могу рубашки, – признался Леша, – они меня старят.

– Старят они его… Знаете, что его на самом деле старит? – спросила Варя почему-то у нас с Семой, как будто мы были признанными экспертами по Лешиному старению. – Моего мужа старит его лицо.

Леша попытался что-то сделать со своим лицом, но было уже поздно.

– Вот у Семы лицо: до сих пор как попка младенца. – Сема сделал вид, что это комплимент. – А у моего? Позавчерашнее оливье. Ты когда последний раз улыбался, муж? Ты даже «да» на нашей свадьбе произносил с таким видом, словно просился в туалет.

Леша привык не ждать письменных инструкций от жены и улыбнулся.

– О, нет! – воскликнул Сема. – Срочно улыбнись обратно! И соглашайся на рубашку, старик.

Судя по всему, на этот раз «старик» в Семиных устах было не фигурой речи.

Спустя много лет после горластой юности в нашем дворе собрались трое: Сема, Леша Невидимка и я.

Никто из нас уже давно не жил здесь. После сорока ностальгия становится хроническим заболеванием: мы собрались просто постоять на месте Большого Взрыва, разбросавшего нас по жизни. Достали пиво (безалкогольное), воблу. Газеты под рукой не нашлось, зато нашелся «Men's Health». Вобла на мужском глянце испуганно озиралась по сторонам, не понимая, где это она очутилась. Но еще больше она испугалась при виде безалкогольного пива.

О чем могут беседовать трое сорокалетних женатых мужчин под безалкогольное пиво? Все равно о них, о женщинах. В тот момент во дворе собрались три выдающиеся школы пикапа: блестящий хромированный пикап (Сема), ржавый пикап с пробегом (я) и пикап на свалке (Леша Невидимка).

Так что мы с Лешей, затаив дыхание, слушали поручика Сему, периодически вставляя в его «Сагу о Форсайтах» свои собственные пикантные истории с девочками, которые у меня были датированы начальной школой, а у Леши так и вовсе – детским садом. Наконец Сема хронологически добрался до своего брака, забуксовал, скуксился и будто бы уткнулся головой в руль, как дальнобойщик в конце дальнего рейса. На жене все его счетчики обнулились, и все истории моментально закончились.

– Выбирал-выбирал, выбирал-выбирал, а в результате не заметил, как меня самого выбрали, упаковали и унесли. А я ведь был последний экземпляр, с витрины! – закончил Сема.

Леша Невидимка как-то странно тряхнул головой и сказал:

– Жен не выбирают.

И так героически, по-пионерски он это произнес, точно гвоздь вбил. Мы с Семой прыснули. Даже у давно неживой воблы полезли на лоб глаза.