Азиз Несин: Король футбола

Все, что осталось после казни правителя, пошло в казну падишаха, а того, что по недосмотру начальства перепало семейству Юсуфа-паши, с лихвой хватило на двести пятьдесят лет.

Потомки Юсуфа-паши, который, по одним официальным данным, был казнен, а по другим - помер от испуга, не пожелали далее называться Пегоголовыми и выбрали себе вельможное прозвание Шафран-заде. Ну, а потом отказались и от Шафран-заде, поскольку про них говорили: «А, это те самые Шафран-заде, которые ведут саой род от сапожника Юсуфа Пегаша, который наложил в штаны…» И когда в Турецкой республике вышел закон о фамилиях ( В 1934 году декретом меджлиса (парламента) в Турции были введены фамилии. ), они взяли себе демократическую фамилию Рыжисын.

Короче, Саид Рыжисын был из очень богатой семьи. Посланный в Париж для открытия новых небесых звезд, Саид вернулся в Стамбул, не оправдав надежд. и надо же было так случиться, что именно здесь ему удалось обнаружить прекрасную звезду в лице Севим Ферфейерверк.

Многочисленное семейство Рыжисынов в общем-то было не прочь женить Саида и таким образом продолжить свой славный род. Но все родственники воспротивились браку с Севим, считая ее неподходящей для столь ответственного дела, как продолжение древнего рода Рыжисынов. Они твердили, что Севим - точная копия своей мамаши, которая вертит мужчинами всего квартала, и с такой женой будет трудно справиться, она кого хочешь проведет и обманет…

На все доводы родственников Саид резонно возражал:

- Как можно провести того, кто знает будущее и читает мысли. Нет, меня невозможно обмануть.

Вот что значит ученый человек! Вот что значит пожить в Париже!

Конечно, Саид был по-своему прав, ибо до знакомства с Севим его сумела обмануть всего лишь одна-единственная женщина. Да и какой это был обман, когда он-то все знал наперед.

Вот как это случилось.

В Париже, где всякий может найти себе возлюбленную на любой вкус и цвет. Саиду ужасно не везло. Женщины бежали от тощего, неуклюжего, застенчивого отпрыска Юсуфа-паши. Даже деньги Саида не в силах были помочь ему во вполне естественном желании обзавестись подружкой и насладиться прелестями парижских женщин!… Господи, и после этого еще говорят, что в Париже…

Бедняга Рыжисын совсем уже было отчаялся, когда вдруг в доме индуса, того самого учителя-ясновидца, волшебника и мага, на него неожиданно свалилось счастье. Саид познакомился с одной арапкой. Они довольно быстро перешли на «ты», хотя ничего между ними не было. Женщина отнеслась к Саиду с материнской нежностью. Она быстро сообразила, в сколь плачевном состоянии находится Саид, и участливо сказала:

- Саидик, я хочу тебе кое в чем помочь. Конечно же, совершенно бескорыстно. Просто ты дашь мне за это тысячу франков.

Рыжисын задрожал от радости, но самообладание не. покинуло его:

- Хорошо… Только деньги потом… После того как ты мне поможешь.

- Сильвупле, - ответила догадливая арапка и повела невинное создание в фотоателье, где представила его натурщице по имени Мадлен, той самой Мадлен, чьи фотографии всегда можно было найти в портфелях и бумажниках мужчин любых континентов. Набор таких фотографий являл собой наглядное пособие… как бы это сказать… по половому воспитанию, что ли. Мадлен изображалась не совсем одетой. То есть совсем неодетой. И не всегда одна. Вернее, всегда не одна…

Саид, конечно, не понял, куда его привели. Но поскольку в салоне ателье стояли кресла, диваны с валиками и подушками, висели зеркала, то он решил, что попал прямо в спальню Мадлен.

Как только арапка ушла, Мадлен сразу же приступила к делу: как профессионалу, умеющему ценить рабочее время, ей некогда было нянчиться с Саидом, и в тот день отсняли более сорока кадров, воспроизводящих «любовь» Мадлен и Саида, о чем бедняга, естественно, ничего и не подозревал. Съемки велись прогрессивным методом, то есть скрытой камерой. Но на работе как на работе, и Мадлен время от времени громко спрашивала, обращаясь к скрытому занавеской фотографу:

- Так хорошо, мосье?

Уверенный, что вопрос относится к нему, Саид спешил ответить:

- Уй, мадемуазель, мерси… Очень даже хорошо…

- Хорошо, мосье?

- Мерси боку, мадемуазель…,

- А так?

- Ах, не спрашивайте!…

Один раз, правда, ответил и фотограф.

- Здесь есть кто-нибудь еще? - испуганно спросил Саид, густо покраснев от смущения.

- Ах, мон амур! Ну кто тут может быть? Просто здесь такая акустика…

Когда Мадлен называла его «мои амур», Саид забывал обо всем на свете…