На севере страны на собственной звероферме он разводил мясных купидонов, в Лунном ущелье искал захоронение первочеловека Адама, интриговал, метил на трон Pohouyam'a, демонстративно ходил по столице с диким купидоном на плече — без поводка и намордника. Купидона звали Черчилль, полное имя в щенячьем паспорте: сэр Уинстон Черчилль. Краткое — Черч. Он отзывался и на Лорд, и на Сэр, и на Уинстон. Уважительно и командно, он понимал. Умный был, собака. Злой, по добрый. Черч был похож на летучего вампира и на французского бульдога одновременно, его драпированная складками и морщинами тупая морда напоминала морской узел с красными глазами и вызывала у африканцев мистический ужас.
Престарелый офирский Pohouyam, чершощий негус с ирландским именем Макконнеп, не знал, что с Гамилькаром делать. У Макконнена XII давно уже стало плоховато с юмором, и он обратился к лучшему офирскому колдуну, который занимался проблемами генетической акустики, за советом:
— Сходи узнай, чего же он хочет? Офир — это рай земной, зачем ему Эльдорадо? Не может подождать, пока мы умрем? Пусть женится на Люське, а мы уйдем в Эдем. [6] Уйти в Эдем — перейти в другую реальность (офир.). Вовсе не соответствует русскому «умереть».
(Офирские Pohouyam'ы никогда не говорят «я», они говорят о себе во множественном числе — «мы», «наш»; таковы приличия.) Колдун-акустик Мендейла Алемайеху не испугался дикого купидона, дунул в бараний рог и отправился на переговоры с Гамилькаром. Тот сидел на циновке в тени развесистой сикоморы и обучался русскому языку, переводя на пустом ящике из-под мыла пушкинского «Арапа Петра Великого» на язык офир. Над ним роились мухи цеце, не опасные в это время года. Судьба и похождения в России эфиопского мальчика Абрама-Ибрагима Ганнибала глубоко волновали его.
Сейчас он застрял на фразе о том, что "капитан Ибрагим отличился в Испанской войне, был в голову ранен в одном подземном сражении [7] «В подземном сражении» — так сказано в автобиографии А. П. Ганнибала. (Прим. ред.)
и возвратился в Париж".
— Ротфронт! — поздоровался Мендейла, согнув локоть и выставив кулак в интернациональном коммунистическом приветствии.
Черчилль тут же слетел с плеча Гамилькара и вцепился когтями в дремучие косы колдуна.
— Не бойся, он не кусается, — сказал Гамилькар.
— Я не боюсь, — ответил колдун.
— Зачем пришел?
— Хороший, хороший! — Колдун поднял руку, осторожно почесал купидона за ухом, потом взял его за шиворот, оторвал, выдирая косички, от своей головы, усадил на траву и достал для Гамилькара из волшебного кармана передника литровую бутылку шотландского виски «White horse» [8] «Белая лошадь» (англ.).
и бутылочку с бычьей кровью для Черчилля.
Гамилькар засунул томик Пушкина в дупло сикоморы, в ответ вытащил из того же дупла бутылку коньяка «Черный Джек» и сказал:
— Я знаю, зачем ты пришел.
— Женись! — сказал колдун. — Женись и станешь Pohouyaт'ом! Маккопиен уйдет в Эдем.
— Я не женюсь па Люське.
— Почему?
— Она дура, нимфетка и пьяница.
— Я так и думал, — вздохнул колдун. — Жаль, такая молоденькая.
— Что еще нужно от меня Pohouyam'y?
— Ему нужен Бахчисарайский фонтан, — ответил колдун первое, что пришло ему в голову. — Он сам не знает, что ему нужно.
— Сходи туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что, — сказал Гамилькар по-русски. Задание ему понравилось. Переговоры сразу же превратились в хорошую попойку. За три дня они выпили дюжину бутылок шотландского виски и столько же коньяка, запивая из тыквенных фляг легким пальмовым винцом и закусывая жареным арахисом, а Черчилль пожирал кусочки мяса из рук колдуна и лакал бычью кровь из блюдца. На четвертый день колдун отоспался, прополoскал рот, постирал передник, вернулся во дворец, дунул в бараний рог и представил на подпись Маккогшену замусоленную арахисовым маслом и залитую пальмовым вином папирусную страницу с круглым подгоревшим следом от сковородки и с пьяным планом некоей научной экспедиции для поисков Атлантиды.
Pohouyam прочитал:
«…Ибрагим влюбился без памяти. Напрасно графиня, испуганная исступлению его страсти, хотела противуставить ей увещевания дружбы и советы благоразумия, она сама ослабевала. И наконец, изнемогая, она отдалась восхищенному Ибрагиму…»
— Это что? — удивился Маккониен.
— Нет, это не то, это Пушкин… — сказал колдун и перевернул папирусную страницу.
Обоснование экспедиции выглядело так: "Офир — рай, а Эльдорадо — филиал рая в Южной Америке. Эльдорадо = Атлантида: если сменить «Э» на «А», ""д" на «т», «а» на «и», «р» на «и», два «о» на два «а», «л» и «т» поменять местами, то из «Эльдорадо» получится «Атланида», недостающее «т» легко вставить, что и следовало доказать".
Читать дальше