Сергей Куприянов: Хумор

Решение, принятое мной, было по-военному четким и однозначным. Из купе надо уходить, а возвращаться тогда, когда наши попутчики улягутся спать. Поторчав некоторое время в тамбуре и накурившись до одури, мы с братцем проводницы, которого я на правах старшего товарища взялся опекать, отправились привычным маршрутом. Рассуждали мы, наверное, так: много пить не будем, так, возьмем что-нибудь, посидим, потянем время, а по закрытию заведения вернемся обратно.

В общем-то, план был неплохой, но я не учел того самого гражданского фактора, а еще матросов.

В моей памяти не сохранилось, сколько и чего мы выпили. Наверное, не так уж и много, но для организма, непривычного к алкоголю, доза показалась чрезмерной, так что до купе меня уже буквально несли упомянутые выше матросы. Помню, что они мне пеняли в связи с этим на мою тельняшку, которую я носил под формой для тепла. Мол, пить не умеешь, а тельник одел. Наверное, им это было обидно, хотя и не могу исключить, что они просто завидовали моему тогдашнему беззаботному состоянию.

Надо сказать, что мои и солдата места были на верхних полках, чем я среди ночи не замедлил воспользоваться, как из шланга окатив спавших подо мной военных всем тем, что находилось в моем желудке.

Сам я ничего этого не помнил, наутро мне рассказывала проводница, как она меняла белье и вообще всячески старалась уладить нешуточный конфликт. Само собой, что заботилась она не обо мне, а о брате, у которого из-за этого могли возникнуть немалые неприятности. Впрочем, и у меня тоже, ведь я все еще считался военным, и меня еще как могли закатать на губу суток эдак на десять. О чем, кстати, ветераны говорили мне открытым текстом и совершенно серьезно. Прямо-таки обещали.

Но и это еще не все.

Очнувшись наутро, я не обнаружил не только своего ремня, без чего на улицах столицы появляться солдату просто невозможно, но и всех своих документов. То есть по всему я больше всего был похож на дезертира, а не на заслуженного дембеля Советской Армии. В полном смысле человек без паспорта. Положение отчаянное, усугубляющееся тем, что среди документов имелся билет кандидата в члены КПСС, потеря которого могла мне обойтись ох как дорого, дороже даже потери военного билета.

Через проводницу я, движимый беспросветным отчаянием и мучаемый жестоким похмельем, предпринял ряд действий. В поезде начались поиски моих документов, тем более что прошел слух, что у бригадира поездной бригады, который сейчас спит, будто бы есть какой-то военный билет, не исключено, что мой. Нашел и матросов, волокших меня накануне, но они были не в курсе судьбы моих бумаг. А тут еще старики-вояки требуют мой военный билет вроде как в залог до того, как сдадут меня патрулю на ближайшей станции. А его нет у меня, вот смотрите – пустые карманы!

И еще я предпринял попытку сменить купе, дабы скрыться с глаз ненавистных уже и таких кровожадных вояк. Сестричка таковое купе быстренько отыскала, но мое переселение было самым категоричным образом пресечено ветеранами. Они в самом деле горели желанием отправить меня на цугундер.

Мрак, позор и тюрьма в придачу.

Спустя какое-то время я полез на свое место, в очередной раз предприняв попытку найти в белье хоть что-то, хоть какую-то бумажку, подтверждающую, что я это я. И – о чудо! – нашел. Это был всего лишь комсомольский билет, уже много месяцев не действительный, но зато с моей фотографией. Я слегка, самую малость, воспрял духом.

А чуть позже судьба мне щедро улыбнулась. Заглянув на багажную полку, я увидел самую сладкую на тот момент для меня картину. Поверх слоя пыли лежал, извиваясь змеей, мой кожаный дембельский ремень со стертой бляхой, а вокруг него осенними листьями рассыпаны мои документы. Все!

Жизнь потихоньку начала налаживаться.

О своей находке моим кровожадным воякам я докладывать не стал; у меня сложилось впечатление, что к этому времени они были склонны удовлетвориться свалившимися на меня несчастьями.

Потихоньку мы с ними худо-бедно нашли нечто вроде общего языка, но на московском перроне я постарался первым выскользнуть из вагона и на всей доступной мне скорости рванул в метро. Наверное, тут нужно сказать спасибо метрополитену имени В. И. Ленина.

Ну а кому ж еще?

С тех пор я с военными ничего крепче пива не пил. И не расстраиваюсь по этому поводу. Ну их, в самом деле. Существующие исключения измеряются не больше чем сто пятьдесят белой.

Немало лет прошло с того случая, когда я напрямую столкнулся с военными технологиями в лице грузового автомобиля «Урал», но история эта не изгладится из моей памяти, наверное, никогда. И вообще то, что произошло тогда, во многом показательно и поучительно.