Семен Альтов - Из книги «Карусель»

Допустим, кому-то везет раз, два, три, но когда сто три, уже и посадить можно!

Кто поверит, что все это честным путем, мы же не дети! И эту тетку в Канаде они наверняка отравили. Послали в посылке чего-то с ядом и отравили. На каждую удачу должна быть статья соответствующая. Да что ж остальные — не люди?! У Мамейкиных в форточку воры залезли, а брать нечего, так они матом обои со зла расписали. А к Песочихиным почему-то не лезут! Да туда полгорода залезет — всем хватит! Не лезут. Выходит, воры с ними заодно, одна шайка-лейка!

Конечно, желчь окружающих отравляла Песочихиным жизнь, но, закрывшись у себя дома, они что хотели, то и делали и плевать хотели на всех!

Однажды Сергею Михайловичу надо было позвонить. Он вошел в автомат, сунулся в карман за двушкой, но мелочи не обнаружил. Пальцы провалились в дыру, куда, очевидно, и ухнула мелочь. Песочихин расстроился. Черт с ней, с мелочью, не в копейках дело! Сам факт настораживал, впервые за последнее время вместо того, чтобы найти, он, наоборот, потерял.

Утром Сергей Михайлович спустился к почтовому ящику. Газета и, слава тебе господи, перевод!.. Нет, — квитанция!

«Уплатить в сберкассу за безбилетный проезд три рубля!» — Как тебе это нравится! — сказал Сергей Михайлович жене. — Во почта работает! Кто-то без билета прокатил свою бабу, а мне — штраф? Паразиты! Не буду платить!

Через три дня пришло вторичное извещение.

— Да уплати ты, — сказала Мила, — из-за трех рублей! Плюнь!

В понедельник пришел счет за телефонный разговор. На сорок пять рублей. По коду определили, с кем был разговор. Оказалось, с Египтом.

— Да что же это, а? — психовал Песочихин. — Еще Египет на мою голову! Может, за Ассуанскую плотину им заплатить?!

В субботу среди ночи позвонил Чимарев, школьный дружок, с которым не виделись тысячу лет.

— Старик, ну как ты?

— Нормально, — сказал Песочихин. — У тебя что-то случилось?

— А ты молодцом! Ну, раз дома, значит, не посадили! Я ж ребятам говорю: не такой Серега человек, чтоб с конфискацией да еще сесть!

— С какой конфискацией?

— Прочли про тебя фельетон в «Вечерке». Взятки, торговля левым товаром, завышение сортности. Преступная группа. Всем дали по шесть лет, а тебе только с конфискацией. Ну ты кое-что закопал, верно? Последнее время приподнялся, я слышал. Надо поаккуратней, Сережа! А ты — дачу, машину — высунулся из нашей канализации по пояс, а зря!

— Погоди! — Песочихин встал на постели. — С какой конфискацией? Какой левый товар?

— Ну как же! Черным по белому. Некий Песочихин С. М.!

— Некий! Разве я некий? Совпадение идиотское! Наследство из Канады получил!

Все по закону!

В телефонной трубке хохотнули:

— Из Канады? Неплохо придумано. А может, ты прав: вдруг подслушивают! Если еще кто-то умрет в Канаде, имей меня в виду…

Песочихину сквозь дрему виделось, как из квартиры с песней выносят мебель, простукивая стены, ищут валюту.

На следующий день, когда Песочихины вернулись из гостей, дверь квартиры была распахнута настежь.

— Ограбили! — завизжала Мила и, увы, оказалась права. Вынесли все. Даже остатки джема из блюдечка вылизали!

На стене прикололи записку: «В следующий раз будешь делиться выручкой, сука, Ахмет Сулейманович!» Мила рыдала. Горе утяжеляла обида: ограбили по ошибке, вместо кого-то. А Сулейманович, сука, сладко спит! «Звони в милицию!» Приехавшие из уголовного розыска составили длинную опись похищенного, но по тому, как подробно расспрашивали, было видно, что больше интересует, откуда все это в доме взялось, чем то, как все это из дома исчезло.

Ночью, лежа на полу на подстилке, Сергей Михайлович до утра ломал голову, отчего Фортуна повернулась так резко задом. Зад Фортуны был страшен.

Через два дня во время грозы молния шарахнула в дачу — и все сгорело.

Поговаривали, будто Песочихины навели молнию сами, заметая следы.

Когда через неделю угнали машину, Песочихины даже не заявили в милицию. Им было не до того. Они ждали, когда рухнет дом.

На работе Песочихина узнавали с трудом.

— Что с тобой? Неужели все-таки рак? — с надеждой спрашивали сослуживцы.

Чтобы отвязались, Сергей Михайлович кивал головой, или она уже тряслась сама по себе.

Когда повесткой вызвали в милицию, Песочихин обрадовался. В тюрьме, зато под охраной. Туда ни одна Фортуна не проберется!

Но когда предъявили обвинение в зверском убийстве и показали на фото изуродованный труп, Сергей Михайлович понял: пахнет высшей мерой! Он вскочил, заорал диким голосом: