Морис Слободской - Стакан воды

—Ну что ж, линия ответственная, нефтяная, — улыбнулся Харитонов и быстро набрал номер справочной. Узнав телефон министра связи, он ещё быстрее шесть раз повернул диск и попросил к телефону министра. Он полностью представился сперва секретарю, потом самому министру и, волнуясь не меньше самого избирателя, изложил своё дело.

—Вы понимаете, товарищ министр, — говорил он, — я бы не беспокоил вас, но тут дело в принципе. У товарища рожает жена в Баку. И мы нормальным путём уже три дня не можем узнать, что с ней. Мы волнуемся... Да, да... И у нас к вам просьба, товарищ министр, — продолжал он, — во-первых, позвоните, пожалуйста, в Баку по другому аппарату. Вас, возможно, скорее соединят, а во-вторых, сделайте так, чтобы ни я, никто другой не беспокоили вас впредь по такому поводу... Хорошо... Мы подождём у трубки.

— Как зовут вашу жену? Быстро! — зажав трубку, крикнул он посетителю.

— Анна Васильевна... Или, скорее, Анна Борисовна... — ещё более волнуясь, прошептал посетитель.

— Анна её зовут, Аннушка! — крикнул в трубку Харитонов и с подсказки оправившегося немного посетителя сообщил министру фамилию роженицы и название родильного дома.

Теперь все четверо мужчин ждали. В комнате стояла напряжённая тишина.

— Да, да, товарищ министр, слушаю! — вскрикнул Харитонов и чуть отодвинул трубку от уха, чтобы и другие могли слышать.

— Поздравляю! — прожужжал в трубке весёлый голос министра. — Ваша жена родила! Чувствует себя прекрасно. Родилась девочка.

— Как его зовут? — растерянным шопотом спросил порозовевший посетитель.

— Как его назвали... нашего ребенка! — на ходу поправился Харитонов.

— Сейчас узнаю, — трубка замолчала и через секунду радостно сообщила: — Нашего ребёнка зовут Ляля, это, вероятно, Ольга. В Ляле девять фунтов.

— Девять фунтов -— это сколько? — замирающим шопотом спросил посетитель.

— Это много даже в килограммах, — успокоил его Харитонов, зажав рукой трубку. Но министр всё-таки услыхал.

— Это очень много, — подтвердила трубка. — Только на детей метрическая система почему-то не распространяется. Что передать матери?

— Передайте, пожалуйста, что все мы очень счастливы и что все мы тоже чувствуем себя прекрасно.

Харитонов поблагодарил министра и повесил трубку.

— Спасибо, спасибо! — жал ему руку посетитель.— Я передам!

— Кому передадите? — удивился Харитонов.

—Отцу Ляли. Я, собственно, только сосед. Но у нас дома телефона нет, а отец Ляли болен... Значит, мы имеем девять фунтов... Это очень много для одного ребёнка... Даже министр считает это достижением! и, продолжая радостно бормотать, он вышел.

—Вот видите, — весело сказал Харитонов. — Все время рождаются новые люди... Вот оно, наше будущее! — Он посмотрел в окно и вдруг так же весело обозлился. — А что мы все время говорим «будущее , будущее»? «Для них», «ради них»... Ничего подобного! Мы для себя тоже живём. Ради себя живём. И ещё как живём! Да, я живу в своё удовольствие! Только удовольствие для меня — это делать как можно больше для народа. Я от всего удовольствие получаю: и от споров, и от книг, и от работы, даже от драки! — Он стукнул кулаком по столу и, хитро прищурившись, с вызовом сказал: — ещё неизвестно, поменяюсь ли я своей жизнью с этими самыми потомками или нет. Так, вдобавок к своей жизни, ихнюю жизнь возьму, а меняться?.. Это ещё вопрос! — Он погрозил пальцем Гребешкову и Баклажанскому. — И вы каждый день получаете удовольствие от того, что вы делаете. И даже от того, что у вас не сразу получается. Это даже интереснее, когда, наконец, получится, радости больше!.. — Харитонов ободряюще улыбнулся Баклажанскому и, вдруг спохватившись, посмотрел на часы. — Ах ты, как время бежит! ещё двух человек принять надо.

—Ничего, — встал Семен Семенович. — Важно, что мы познакомились. Мы ещё встретимся с вами. А сейчас уж не будем больше вам мешать. Только вы уж теперь берегите себя, Николай Иванович, — умоляющим тоном прибавил Гребешков.

— Постараюсь, — рассмеялся Харитонов, — можете мне поверить. Мне эти годы вот так нужны! Триста лет только-только в обрез хватит!

И, ещё раз крепко пожав обоим руки, он проводил до двери своих предшественников по бессмертию.

— Странно: мы его почти не знаем, — медленно проговорил Баклажанский уже на улице, — а между тем я уверен, что если наши века существуют, то они попали по правильному адресу.

—Не знаем? — задумчиво переспросил Семен Семенович. — Мы знаем его жизнь: она простая и честная. И она похожа на миллионы других, точно так же достойных бессмертия... Этот человек и так всегда жил будущим и сейчас живет уже в будущем. И шагает в него дальше...