Виктор Коклюшкин - Избранное

Петька говорит:

- Вот... привел.

- А что Петька-то вам... не подходит?

- У Петра Петровича, - говорит старичок, - терпение уже лопнуло, а мне продолжать надо.

Достал из кармана пятерку. Петька хвать и - бежать.

- Вот видите, - говорит этот научный одуванчик. - Я с ним только первую главу написал "Человек произошел от обезьяны". Дальше не продвинулся.

- Со мной продвинетесь, - говорю, - я меньше десяти рублей не возьму!

- Ну что ж, - говорит старичок, - приступим: человек рожден для счастья!

И смотрит на меня. Я молчу: рожден и хрен с ним - мне-то какое дело.

- Прошу подойти к окну, - говорит старичок. Показывает в окно на помойку и говорит: - Здесь будет сад!

- Кто сажать-то будет? - поинтересовался я. Из вежливости поинтересовался, чтоб не молчать, а он отошел к столу и что-то записал.

"Нет, - думаю, - молчать верней!"

Он говорит:

- Как вас зовут?

Я молчу.

Он говорит:

- Как... вас... зовут?

Я говорю:

- Деньги вперед.

Посмотрел он на меня внимательно и достает три рубля.

- За такую сумму только первую букву скажу... "Т", - говорю я.

Он достал еще десять. Я прикинул и говорю:

- Толи...

- Садитесь, пожалуйста, Толи, - говорит он.

- Пять рублей, - говорю я.

- Тогда можете стоять.

Я лег.

- Вы что?! - вскричал он.

- У лошади четыре ноги, она пускай стоит.

- Может быть, вам дать подушку?

"Хрен его знает! - думаю. - Даст подушку и заломит за нее четвертной!"

- Давайте наволочку, - говорю.

- Ага! - удовлетворенно произнес он, отошел к столу и что-то записал.

"Что он там пишет, конь!" - подумал. И встал.

Одуванчик вернулся ко мне.

- Ну-с, хорошо... Теперь, если вы не возражаете, перейдем к следующему вопросу.

- Давайте сделаем так, - говорю, - вы перейдете, а я здесь останусь.

Одуванчик насупил бровки в переносице.

- Нет, - сказал, - нам обоим надо перейти, а то как же... Вы родились при советской власти.

- Не помню, - говорю. - Я тогда маленький был...

- Ну хорошо, когда вам паспорт вручали, там было написано: гражданин СССР...

- Других не было, выбирать не приходилось.

- Оригинально! - произнес старичок, записал что-то и подходит с пустыми руками.

Я говорю:

- Вы что - книгу-то уже написали? Денег мне больше не даете?

Он говорит:

- Я ждал, когда вы спросите.

Я говорю:

- Поздравляю, вы дождались.

- Вот вам десять рублей!

- И это все?

- А что?..

- А "спасибо", - говорю я.

Одуванчик чуть не облетел от удивления.

- С-спасибо, - сказал, отошел к столу и записал что-то.

Я вытянул шею, заметил одно слово "подвержен".

- Вы, случайно, не из милиции? - спросил.

Он опять что-то записал.

"Ах ты черт!" - думаю.

- А то я сам из милиции, - говорю.

Он опять что-то записал.

- Сам, - говорю, - из милиции недавно вернулся... вызывали зачем-то.

Я думал, одуванчик спросит зачем. А он спрашивает:

- Что делали 19 августа 1991 года?

- Чего делал... чего делал... Чего я могу делать, если у нас получка 22-го!

Тут он долго-долго писал. Минут пять. Потом спрашивает:

- Почему у лопаты ручка длинная?

- Чтоб на плече носить, - отвечаю.

- Сколько можете употребить спиртного?

Я говорю:

- Не знаю... - Подумал и говорю: - Не знаю... сколько раз пил - всегда не хватало! Деньги-то у вас уже кончились или опять ждете?

Профессор осторожно потрогал мой лоб. Рука у него была теплая.

- В партии были? - аккуратно спрашивает он.

- Я в Ленинграде-то не был, - говорю я. - И теперь уж никогда не буду, потому что его скоро переименуют!

Одуванчик хотел что-то записать, но у него карандаш выпал из пальцев.

- Что вы ждете от жизни? - спрашивает он.

- Ну... - Я огляделся. - Ну... а сколько у вас денег осталось?

Он пересчитал.

- Сто... один.

- Иду на все! - говорю.

- Не понял, - не понял одуванчик.

- Если отвечаю - отдаете все, - объясняю.

- А если...

- Тогда половину.

- А если...

- Ну вы уж совсем! Заставляете человека открывать душу и жметесь!.. Я с вами чувствую себя хуже проститутки!

- Простите! - покраснел профессор. - Вот...

И положил передо мной бумажные деньги и мелочь.

- Обижать не надо...

Я отодвинул мелочь, потом взял.

- Ну... - сказал профессор.

- Не запряг - нукать-то! Как вы с народом! Кинули подачку и сразу: ну! Не видите, что ль, что я деньги считаю!

Пересчитал и говорю:

- Не сто один, а сто два - обманывать нехорошо! Мелочь я не считал, я не мелочусь!

- Ну? - напомнил он робко.

Убрал я деньги в карман, похлопал его по дряблой щеке и говорю:

- А жду от жизни... жду я от жизни, что она скоро кончится, а я так и не пожил по-человечески! Есть еще деньги?