Франсуа Шаму - Футбольная сказочка 2012 - Матч эры за Грааль

– Мой милый Бельчонок! – Соха в экстатическом порыве протянул рот новому креативному директору (это уже не подлежало сомнению), но хлестко получил по губам «Дневной красавицей» на французском языке. К счастью для Сохатого, западные издатели придерживаются иных стандартов, нежели российские, – Фама читала Кесселя в бумажном переплете. Так что удар получился щадящим, сугубо превентивным.

– Тушкан белобрысый, опять курил с утра сигары? От тебя несет. И что это за букет? Когда у тебя появится вкус? Это же веник. Большой, яркий, но совершенно безалаберный. Сами цветы, правда, хорошие. Все равно спасибо! Все-таки ты очень мил и забавен в своем невежестве. Я тебе рада. – Фама в нескольких фразах безо всякой злобы и раздражения прогнала такой выводок эмоций, что друзья растерялись.

Волк опомнился раньше и выхватил у дамы их мечты чемоданчик.

– Тушкан, хватит столбом стоять – ты не в армии. Лучше познакомь со своим другом – сразу видно, что он благородный юноша.

– Волконский. Сергей Волконский. У него, как и у тебя, два высших образования, то-се, пятое-десятое.

– Наконец от тебя какая-то польза, Тушкан. Знакомишь с интеллектуалами. А почему вы с ним дружите? – поинтересовалась Фама у Волка, словно речь шла не об общении с homo sapiens, а о ежедневной необходимости погружать руки по локоть в фекалии скунса.

– Да мы с детства, – оправдывался Волк. – А потом еще в школе.

Но Фама задала вопрос, не желая знать ответ. Она ведь его задавала не для себя, а для того, чтобы такие невразумительные личности, как Волк и Сохатый наконец осмыслили свои взаимоотношения. Они и осмысляли. А в это время ее печальный, словно от сознания мужского несовершенства, взгляд уже изучал пространство свободной Европы на предмет готовности к капитуляции перед силой красоты.

– Мы кого-то еще ждем? Пошли! – приказала Фама.

– А твой багаж, то-се, пятое-десятое? Ты что, всего с одним маленьким чемоданчиком? А где все остальные вещи? – изумился Сохатый.

Фама посмотрела на него так, как если бы у матери Терезы спросили, где же ее лимузин, норковое манто и бриллиантовое колье. Невинность и сама скромность были оскорблены, уязвлены и растоптаны вопросом невежественного человека, существовавшего по ту сторону морали и прочих тонкостей высокой культуры.

– Ну конечно, это все! А ты что, хотел, чтобы я из Москвы с собой шкаф притащила?

– Нет, но я привык… ты каждый день в разном… и вся такая шикарная… и… это ничего страшного… мы с Волком тоже по-спартански.

– Да, в разном. Я и буду в разном, – успокоила Фама. – Сейчас поселюсь в отеле. Вы подождете меня внизу. Приму душ, переоденусь, а потом мы поедем по бутикам, и вы мне купите вещи, которые я буду здесь носить.

Судя по тому, что Фама употребляла исключительно множественное число, она даже гипотетически не допускала, что Волк их покинет, оставив наедине с белобрысым необразованным чудовищем. И она была права.

Обычно мужчины тоскуют, когда женщины таскают их за покупками. Могут даже скривить лицо, когда им не нравится вещь, но потом, с появлением семейного опыта, привередливость проходит. Процентов девяносто мужчин именно в магазине вдруг откровенно признаются себе в том, что жалеют о вступлении в брак. Половина разводов окончательно замышляется именно в магазине. И может быть, скука на лице мужа, сидящего на стуле рядом с примерочной, – это вовсе не знак капитуляции, а свидетельство принятия бесповоротного решения, которое сделает его жизнь лучезарной. Но все это отчасти про Соху и совсем не про Волка. Погиб Волк, погиб…

Это только кажется, что президенты не занимаются ерундой. Занимаются! Еще как занимаются. Они даже в подкидного дурачка режутся. А тут не ерунда – тут Матч эры. И до выборов месяц. По имиджу страны хотят ударить самой настоящей информационной кувалдой – надо действовать. Именно поэтому глава «Газвпрока» Алексей Парисович Миляш был вызван на ковер. Шикарный ковер. Персидский. Ручной работы. Из Куми. В приемной распорядитель, занимая время визитеров, подробно рассказывал историю его заказа и появления в кабинете хозяина. Стоимость ковра постоянно росла. Наверное, он учитывал в своем повествовании инфляцию.

Президенту не хватало злости говорить подчиненным в лицо то, что он о них думает и каких действий от них ждет. Он им мило улыбался. Поэтому истинные намерения узнавались после, уже за пределами его рабочего кабинета. Как-то исподволь. Некоторые могли понимать соображения главы государства словно телепатически. Телепатически, потому что они существовали в полном отрыве от произносимых президентом слов. И такие посетители особенно ценились. Зачастую беседы состояли из малозначительных фраз, но потом все вдруг начинало двигаться, бурлить и преображаться. Так вот, Миляш умел читать мысли. Нет, скорее не читать, а почитывать. Если бы он по-настоящему их читал, то тогда вряд ли в последнее время карьерная петля затягивалась бы на его шее галстучным узлом New Classic. А она затягивалась…