Николай Самохин - Шашлык на свежем воздухе

Культбытсектор Муся Прозрачных, ставя нам первую тройку за относительную чистоту, сказала:

— Ну вот, ребята. У вас стало опрятнее. Честное слово. Теперь надо придумать что-нибудь более эффективное. Систему штрафов, например. Вы же такие изобретательные.

Мусино предложение показалось нам дельным. Мы тут же сорвали расписание дежурных и повесили вместо него прейскурант нарушений.

За курение в комнате — 10 копеек.

За лежание на постели в верхней одежде — 15 копеек.

За ругательство — 5 копеек (пословно).

За плевание на пол — 3 копеек.

В первую неделю сумма штрафов составила 6 рублей 84 копейки. Мы упразднили банку из-под компота «Слива» и завели глиняную кошку-копилку.

Дальше дело пошло хуже. Система чувствительно била по карману. Мы прикусили языки, стали курить в коридоре и плевать только в урну.

Как-то вечером к нам зашел первокурсник Рецептер обменяться мнениями по вопросу связи высшей школы с производством. Мы лежали под одеялами без верхней одежды и слушали Рецептера. Жора Виноградов сказал:

— По-моему, у него скоро вылезут волосы — он слишком много думает.

— С кудрявыми это чаще всего случается, — подхватил я. — Обычно они лысеют в одну ночь.

— Ох, и противный он будет без волос, — хихикнул Игорь Трущеткин. — Ада его наверняка бросит.

— Слушай ты, плешивый! — угрожающе сказал Миша Побойник. — Что ты лезешь судить о вещах, в которых не смыслишь?!

— Сволочи! — обиженно сказал Рецептер. — Питекантропы! Уголовники!

Тут мы схватили его за плечи, подвели к двери и заставили вслух прочесть положение о штрафах.

Мы крепко держали Рецептера. Ему пришлось выложить двугривенный.

Скоро по общежитию распространился слух, что в комнате 232 можно курить, ругаться и даже лежать на кроватях — за плату. К нам потянулись любопытные. Сначала они курили, потом расплачивались, потом начинали ругать нас. Совершенно искренне. И довольно энергично.

Мы вынуждены были дописать в прейскурант два пункта: за тушение окурков в обеденной посуде и нанесение обитателям комнаты оскорбления действием.

Самым прибыльным посетителем был кочегар дядя Граня. Он приходил, выкладывал на стол целковый и крыл нас на все, без сдачи. Напоследок дядя Граня еще плевал на пол за особую плату.

Через месяц, в день рождения Жоры Виноградова, мы разбили копилку.

В ней оказалось 34 рубля 65 копеек, три пластмассовые пуговицы и одна металлическая шайба. На всю сумму мы купили вина и закусок. В этот день курили в комнате, не очень следили за чистотой своей речи и даже лежали на постели в ботинках.

Наутро снова повесили прейскурант. Карающие ставки увеличили вдвое.

— Еще раз напоминаю, бой показательный, — сказал тренер. — Что такое показательный? Расшифровываю. Противники имитируют отдельные удары и комбинации, не нанося друг другу фактического ущерба. Короче, встреча товарищеская. Ее внешняя цель — продемонстрировать технику и пощекотать нервы зрителям. Ее высокое, так сказать, назначение — популяризировать бокс как вид спорта и привлечь к нам в секцию свежие силы первокурсников.

Тренер у нас был теоретик. Любил пофилософствовать.

Мы с Борькой договорились проще.

— Кинем показуху, — сказал Борька. — Не будем уродоваться.

— Сымитируем, — кивнул я.

— Ты свой коронный проведи пару раз, — сказал Борька. — Понарошке. На него клюнут. А я свой проведу. Договорились?

— Железно, — сказал я.

Спортивный вечер подходил к концу. На сцене соорудили ринг. Тренер остановился возле кулисы и объявил, что направо, дескать, боксер такой-то, а налево такой-то.

Затем прозвучал гонг и мы сошлись на середине.

Я сделал несколько обманных движений и красиво помахал кулаками перед Борькиным носом.

Он отпрыгнул в сторону и слегка толкнул меня в плечо.

Я помог себе пяткой и эффектно отлетел на канаты.

— А-ах! — дружно выдохнул зал.

Тогда я тигром кинулся на Борьку и классически провел коронный. Борька очень правдоподобно растянулся на ковре.

— Раз! Два! Три! Четыре! — махал рукой тренер. На счете «пять» Борька шевельнулся, приподнял голову и снова уронил.