Самохин Яковлевич - Время больших снегопадов

— Значит, так вот сразу…

Ехать надо было далеко, куда-то на Северный поселок. Подружка забывала предупреждать водителя о поворотах, отмахиваясь при этом и говоря почему-то: «Ах, да он знает!»

Но водитель — грузинского вида паренек — не знал. Он проскакивал перекрестки, а потом зло дергал машину и, разбрасывая руки, кричал:

— Ну, гавары — куда далше?!

Наконец они приехали на эти самые чертовы кулички, к крайнему дому поселка, недавно построенному, с неубранными еще кучами строительного мусора вокруг. «Такси отсюда не поймать, — подумал Квасов. — И мечтать нечего». Он вылез из машины, но дверцы не отпустил, придерживая их рукой.

Подружка, догадавшись, что Квасов не собирается оставаться, снова сделалась независимой, в глазах ее вспыхнуло прежнее выражение: «Это называется мужчины!» — и она пожелала непременно сама рассчитаться за такси. Квасов весело запротестовал. Они даже слегка поборолись, потому что подружка все порывалась кинуть водителю трешку. Квасов все же поймал ее руку с деньгами, сложил неожиданно податливые пальцы и, словно запечатав, поцеловал их.

Подружка вдруг жалобно шмыгнула своим большим красивым носом, развернулась и побежала к подъезду.

— Кто такая? — спросил на обратном пути водитель.

— Сам не знаю, братишка, — признался Квасов. — Первый раз вижу.

— А-э, нэ люблю таких баб! — передернулся водитель. — Сидела тут, болтала, понимаешь!.. Чего болтала?!

Квасов не ответил. Он поерзал на сиденье, устраиваясь поудобнее, и назвал улицу, куда ехать. Водитель присвистнул.

Была глубокая ночь. Счетчик отстукивал четвертый рубль.

«Тьфу! — обозлился вдруг Квасов. — Черт-те что!»

К Ивакиным Петру Андреевичу и Марии Сергеевне приехал в гости их немецкий друг из ГДР. То есть он приехал не специально к ним, а в Академгородок — на симпозиум по генетике. Но Ивакины непременно решили принять его дома. Сам Петр Андреевич познакомился с ним во время одной командировки, говорил, что немец мировой, свой в доску, проявлял большое гостеприимство — и поэтому надо бы его тоже встретить хлебом-солью. Не ударить в грязь лицом.

Стали думать — в какой форме хлеб-соль организовать. Мария Сергеевна сказала:

— Я пельменей настряпаю. Чего тут голову ломать: раз в Сибирь приехал — значит, сибирские пельмени. И сытно, и традиция.

— А может, а-ля фуршет? — засомневался муж. — У них там предпочитают фуршеты.

Пришел шурин хозяина — брат, стало быть, Марии Сергеевны, Иннокентий, и тоже сказал:

— Не устраивай заваруху. Сделай десяток бутербродов — и хорош. Немцы — они ведь исключительно на бутербродах. На завтрак — бутерброд, в обед — бутерброд, а вечером уж обязательно бутерброд. Хозяйка, однако, заупрямилась.

— Нет, как хотите, — сказала, — а я все-таки пельмени приготовлю. Пусть хоть поест человек. А то что же это: там на бутербродах, здесь — на бутербродах.

Ну, кто же не знает, что такое пельмени по-нынешнему. Это только говорится так: «Сегодня у нас пельмени — заходите». А к пельменям-то наворочают еще горы салатов разных сортов, селедку под «шубой», колбасу поставят, сыр — это уж непременно, будут и огурчики соленые, и помидорчики, и грибки, и холодец.

Такой, примерно, стол получился и у Марии Сергеевны.

К назначенному часу муж привез гостя. Немец оказался действительно симпатичным. Улыбался, извинялся, дамам всем ручки перецеловал. Вот только по-русски понимал слабо. И так как присутствующие — и хозяева, и немногочисленные гости — тоже были, мягко выражаясь, не полиглоты, то объясняться пришлось главным образом на пальцах. Это несколько затруднило общение, но, как мы в дальнейшем убедимся, не очень.

Сели за стол. Налили по первой — в большие стограммовые рюмки (раз по-русски решили — пусть уж тогда все будет по-русски).

Чокнулись за радостную встречу.

Немец отхлебнул из рюмки и хотел поставить, но хозяин ему не позволил:

— Нет-нет-нет! У нас так не делается! Только до дна. Вот как надо — глядите. — И он залпом выпил свою рюмку.

Давно отвыкший от таких доз, Петр Андреевич крякнул, передернул плечами и непроизвольно понюхал корочку хлеба.

Понюхал и смутился.

— Это я тебе хотел показать, Курт, как у нас ее, проклятую, настоящие, хе-хе, мужчины пьют. «Под корочку» называется. Ну, конечно, — заторопился он, — если не при такой закуске и не дома, вот как сейчас мы, а так… где-нибудь…

Гость половины слов не понял, но догадался, что ему демонстрируют некий местный обычай.