Дмитрий Стародубцев - Семь колодцев

Старуха зачастила с выпивкой, и по ее голосу я почувствовал, что могу и не услышать конец истории.

— Ну и? — поторопил я.

— Что? — Моя собутыльница уже стала забываться. — Ах это! Ну, в общем, сейчас живу у подруги. Уже пятый год. Пенсия у нее — копейки, к тому же у нее паралич… Ходит под себя… Я за ней ухаживаю, кормлю с ложечки… Вот, хожу бутылки собираю… Совсем она плохая, скоро помрет. Ее сын меня тут же выкинет на улицу! Уже заявлялся пару раз. Вчера пришел, все вещи переписал, даже одеяло обоссанное. Сказал мне, чтобы я ни на что не рассчитывала, а то до кладбища не успею добежать…

Вино допито. Рассказ старухи бутылочницы закончен. Я молча переживаю услышанное.

— Мне бы ваши проблемы! — наконец тяжело вздыхаю я, и женщина смотрит на меня с изумлением, совершенно не понимая, как молодой мужчина с деньгами и одетый с иголочки может завидовать ей, старой больной бездомной алкоголичке.

— А хотите водки? — спрашиваю я.

— Хочу! — отвечает обрадованная старуха. — Только здесь опасно выпивать, пойдемте лучше в Китай!

— В Китай? — «Уж не сумасшедшая ли эта старуха?» — думаю я.

— «Китай» — это такое место, — спешит объяснить она, будто угадала мои мысли. — Вам там понравится, вот увидите!

Я покупаю две бутылки водки, четыре хот-дога, и старуха куда-то меня ведет, сначала дворами, потом вдоль шоссе, далее через заброшенный парк. Она идет споро, несмотря на свою сумку, полную пустых бутылок, и я едва за ней поспеваю.

— Неля, ты кудай-то направилась? — останавливает мою старуху такая же грязная и спившаяся пожилая женщина, которую сопровождают два мерзких угрюмых бомжа.

— В «Китай»! — неохотно, но с легким хвастовством отвечает моя компаньонша.

Та замечает, что мы вместе, с похотливым интересом разглядывает меня, а потом со смешком спрашивает:

— А это кто с тобой? Женишок?

— Спонсор! — ехидно и заносчиво отвечает Неля.

— У-у, бля! Где ты такого отхватила?! А с вами можно? Моя старуха проявляет явное нетерпение:

— Слушай, Галина, закатай половую губу! Иди куда шла! — Она тянет меня за рукав, и мы идем дальше.

— Ну хоть бутылки пустые отдай! — обиженно кричит нам вслед Галина, но мы уже далеко…

Мы минуем заброшенный завод, стихийную свалку и подходим к огромному мосту, соединяющему два берега водохранилища. Поверху громоздятся автомобильные и железнодорожные трассы. Мост этот я, конечно, знаю, он существовал столько, сколько я себя помню, я неоднократно по нему проезжал, вжимая педаль газа своего автомобиля в пол, но под мостом ни разу в жизни не был, и сейчас любопытство, правда перемешанное с легкими опасениями, заставляет меня спускаться вслед за старухой с пригорка и пробираться сквозь мусорные кучи к бетонным сваям, за которыми и простирается это странное место, которое называют «Китай»…

Если б я не увидел это собственными глазами, я никогда не поверил бы, что здесь, в пределах Москвы, хоть и на окраине, может такое быть. Просторное нечто размером с футбольное поле удачно утаено со всех сторон, а сверху низко накрыто бетонными фермами моста. Здесь темно и безветренно. Десятки костерков, вокруг которых сгрудились хмурые замерзшие, одетые в тряпье человечки. Кругом жилища-конуры из досок, коробок и тряпья, даже землянки. И везде мусор, бутылки, фекалии…

— Вот это и есть «Китай»! — с гордостью говорит старуха. — Когда-нибудь, я так чувствую, мне придется здесь жить. Я себе уже и место присмотрела и даже с Ветераном договорилась…

— Ни хрена себе! — восхищаюсь я.

— Да уж! А ты что думал?

Я замечаю, что за нами наблюдают, и мне становится немного не по себе.

— А они нас не тронут?

— Нет, они на самом деле безобидные. Если их не обижать…

Нас окликают. Из единственного здесь строительного вагончика выходит мужчина в телогрейке и направляется к нам.

— Это кто? — шепчу я своей проводнице.

— Это и есть Ветеран. Он здесь сторожил, и ему все подчиняются. Если его ослушаться, то никогда уже сюда не пустят. А могут и крепко побить. Его даже милиция боится…

Ветеран уже рядом. Он стар, но довольно крепок. У него руки в выцветших наколках. Он розовощек, потому что слегка пьян, но взгляд у него острый — щиплет мне подбородок, щеки, глаза.

Со всех сторон нас окружают люди — пожилые женщины и мужчины в обносках. Они смотрят не только с любопытством, но и с холодной решимостью. Похоже, стоит их вожаку сказать только одно слово и вся эта жалкая свора набросится на меня и разорвет на клочки.