Дмитрий Стародубцев - Семь колодцев

Что было дальше? Догадайтесь!

Правильно! Мы просто посидели за столом, и я просто ушел. Вернее, не просто ушел — приперлась ее мама, которой я показался в высшей степени подозрительным, может быть, потому, что разница в возрасте у нас с Татьяной была слишком очевидна, и стала вытеснять меня из квартиры. Уже на пороге, прощаясь, я пытался назначить своей милой библиотекарше свидание, приглашал ее в кино, в театр, в ресторан, в клуб, за город, в Турцию, в Сингапур — куда угодно, на ее усмотрение, но все, чего я смог добиться, это взять у нее домашний телефон и обещание как-нибудь потом встретиться. А книжку я так и забыл ей отдать…

Дня через три я перезвонил Татьяне, но ее дома не оказалось, и я ограничился неприятным общением с мамашей. Последующие две моих попытки вызвать недотрогу на принципиальный разговор тоже ни к чему не привели. Потом я уехал, потом опять уехал, а потом в моей жизни началась такая каша, что, честно говоря, о Татьяне я забыл напрочь…

Май. После месяца холодных беспорядочных дождей, уркаганных северных ветров, чавкающей и взбрызгивающей грязи, затравленных и загаженных машин, дрожащих от холода мокрых голубей на подоконнике, студеных пронзительных ночей с паром изо рта, после всего этого томительного сволочного безвременья вдруг настала поразительная благодать.

Это был блистательный день. Как вспышка разума, как Божье благословение, как триумф жизни!

Солнечный луч ударил в глаз, я приоткрыл его и едва не ослеп. Подскочил с кровати, будто по сигналу тревоги, бросился нагишом к окну и тут увидел солнечный рай, разлившийся по небу и земле почти с противоестественной щедростью.

Я распахнул створки окна и с восторгом впитал всем своим телом хлынувшие навстречу мне мощным потоком ликующие звуки, краски и ароматы.

Господи, ну какое же счастье жить!

Часом позже я сидел на заднем сиденье роскошного лимузина, которым с шиком бывалого придворного управлял пожилой вышколенный водитель, спокойный, как удав, и с торжественной задумчивостью рассматривал девушек на остановках, машины в дорожной толчее, рекламные щиты у дорог.

Никробрил-продукт. Вот еще один щит — опять Ник-робрил-продукт. Кругом Никробрил-продукт.

Милый, милый Никробрил-продукт!

Я увидел в зеркале заднего вида свой мутный маслянистый взгляд. Я был почти пьян этой праздничной эйфорией.

Я летал. Мне хотелось обнять и расцеловать весь мир. Люди! Я люблю вас!

Люблю душевно, заботливо. И люблю не только красивых, сильных и отважных. А люблю всех-всех! Даже вот этого мерзкого бомжа, хотя и знаю, что он вор и подонок, даже вот эту отвратительную толстушку, несмотря на ее взгляд, в котором пустая ненависть и безысходность.

Эх, зажигай, Сашка! Пока такая лафа по жизни! Мечтай, люби, балдей! Наслаждайся по полной! Столько счастья и столько вдохновения хватило бы на целый миллион твоих сограждан!

— Я завтра в сервис поеду, — с лживым простодушием нарушил тишину водитель. — Я так понимаю — вас прежде всего беспокоит ручник?

Я рассеянно оторвал взгляд от улицы.

— Вообще-то меня прежде всего беспокоят судьбы человечества… Но начнем, пожалуй, с ручника.

Давно привыкнув к моему вздору, водитель только кивнул и до работы больше не проронил ни слова.

Было около двенадцати. У двери в мой офис стояли незнакомые мне охранники. Я сразу понял, что они совершенно другого сорта — рослые, стройные, со светлыми лицами, в хороших костюмах. И как-то необычно напряжены, будто не просто дежурят у двери, а обременены поручением особой важности.

Холодный пристальный взгляд, не выражающий ничего, кроме едва уловимого презрения.

«Интересно, куда делись те два оболтуса из моей охранной фирмы? — мельком подумал я. — Может быть, Валентин Федорович что-то решил поменять?»

— Ваша фамилия? — дерзко остановил меня один из светлолицых, еще молодой, но уже с пролысиной в полчерепа.

Вообще-то старые охранники знали всех сотрудников фирмы в лицо и не задерживали их попусту, но изначально существовали пластиковые карточки пропусков, и время от времени, когда «на ворота» заступали новые охранники, ими приходилось пользоваться.

Я предъявил свой пропуск.

— Все пропуска недействительны! Ваша фамилия? — отрезал плешивый.

— Я директор этой фирмы! — И я оскорбленно назвал свою фамилию.

Второй охранник провел глазами сверху вниз по свежему списку, отпечатанному на компьютере, и покачал головой:

— Вас нет в списке.