Дмитрий Стародубцев - Вытхуянцы в Сочи

Жирафф, уже весь измазанный краской, так увлекся, что едва ли слышал, о чем балагурит его соплеменник. Немного обиженный, Зебр решил прощупать советника на вшивость:

— У нас в Вытхуяндии не говорят «дурак», а говорят: «он с гуманитарным складом ума»!

— А? — Жирафф, нацепив очки, тщательно подбирал цвет. — Да, меня всегда считали очень умным.

Наконец, картина была закончена. Зебр придирчиво осмотрел результат и удовлетворенно хмыкнул.

— Тащи фен. Там, в ванной. Ща подсушим под старину!

Затем он взял кисточку и намалевал в нижнем углу последний штрих — авторскую подпись: «Зебр».

— И что характерно, — развеселился он, — пейзажист всегда может спать спокойно! Природа никогда не будет настаивать на сходстве!

Жирафф, с феном в руке, почему-то принял эти слова за комплимент и необыкновенно воодушевился. Чуть позже ему пришла в голову какая-то мысль, и он икнул в испуге:

— Подожди-и-и! Так ты не просто так! Ты хочешь подменить настоящую картину? Которую испо-о-ортил?

— Оба-на! Дошло! — Зебр остановил на наручных часах секундомер.

Чуть позднее, уже вечером, у дверей в переговорную комнату Зебр преспокойно копошился со связкой ключей. Рядом трясся от страха Жирафф с картиной в руке, свернутой в трубочку.

— А если сработает сигнализа-а-ация? — спросил он полосатого, шпионски поглядывая по сторонам и напряжённо прислушиваясь.

— Расслабься, подельник, я работаю без палева! Я попросил охранника её отключить.

— Как попросил? — изумился Жирафф.

— Я позвонил ему по внутренней связи из кабинета губернатора и сказал отключить на полчаса сигнализацию. Делов на копейку!

В коридоре послышались шаги. Жирафф покрылся холодным потом.

— Зебр, я забыл, что надо говори-и-ить?

— Надо говорить «шухер!», дубина!

— Шу-у-ухер!

Они сделали вид, что просто мило беседуют.

Показалась Белка с пылающим букетом цветов в руке.

— Мальчики, я так счастлива! Я летаю! Я в раю! — Рыжая была явно подшофе.

— Откуда веник? — полюбопытствовал Зебр.

— Это не веник! — огрызнулась Белка. — Знакомый подарил!

— Лучше бы он тебе подарил поездку в Париж на выходные! — не разделил её расположения духа полосатый.

— Да? А ты знаешь, как за Париж пришлось бы отрабатывать?!

— А что, лучше отрабатывать за этот веник?

— Фу! — Белка показала ему средний палец и пошла своей дорогой, придерживаясь за стену.

Зебр состроил вслед рыжей чудовищную гримасу и вновь принялся за замок. Вскоре механизм щёлкнул, дверь отворилась, и из темноты комнаты пахнуло благородной стариной.

Филарет Иванович, старший бухгалтер в аппарате губернатора, второй час маялся в кровати — никак не мог уснуть. Уже дважды старуха в чепце, лежащая рядом, просыпалась, справлялась о его здоровье, предлагала снотворного или водички.

«Спи! Всё хорошо!» — раздраженно успокаивал её Филарет Иванович.

Он никак не мог выбросить из головы вчерашнюю жгучую брюнетку, её странные знаки. Чего она хотела? Неужели он, жалкий бухгалтеришка в пиджаке ещё советского покроя, мог заинтересовать такую интересную, можно даже сказать, превосходную даму? Иногда ему казалось, что этого просто никак не могло случиться; что это всего-навсего один из его снов, который он по старческой ошибке принял за реальность. Но практичный ум противился мистике. Нет, она была, и она его желала! В этом нет сомненья!

А что? Может, брюнетка разглядела в нем скрытый потенциал? Ведь когда-то же он был высоким красавцем, интеллектуалом, на которого заглядывались хорошенькие комсомолки!.

И Филарет Иванович погружался в сладостную истому тоски по прошлому. Первомай, праздничная демонстрация, всё залито весенним солнцем, транспаранты… Он — правофланговый бравой шеренги атлетов-знаменосцев, грудастые физкультурницы делают фигуры на передвижных платформах.

И вот теперь одна из этих физкультурниц лежит рядом в чепце, старая, дряхлая, мало чем отличающаяся от крокодила. Растоптала его будущее, уничтожила его, как личность и теперь похрапывает в своё удовольствие, как ни в чём не бывало! Старший бухгалтер в отвращении отвернулся к стенке.

Нет, ещё не всё потеряно! Филарет Иванович, низкооплачиваемый госслужащий, безотказный трудяга — это просто маскировка. Он ещё тряхнёт стариной, он им покажет!

И сквозь марево подступающего сна он представлял себя за штурвалом яхты — с мужественным ликом, романтичным загаром, крепкой рукой, — и брюнетку, трепетно льнущую к своему великолепному любовнику…