Виктор Шендерович - Неснятое кино

– Касымов – узбек, – отметил маленький Вахтанг. – Ты узбеков видел?

Торговец сливами кивнул.

– У узбеков – какие лица? – спросил Вахтанг.

– Набрал местных, чтобы на него не подумали, – сглотнув, ответил торговец сливами.

– А старуха? – спросил Гиви Сандалия. Он сидел мрачнее тучи.

– Старуха была не узбек, – поделился наблюдением торговец персиками.

– Это не Касымов, – сказал Вахтанг.

– Может, «Махачкала»? – предположил торговец сливами.

– «Махачкала» может, – согласился Вахтанг. – Но…

– Набрал местных, чтобы на него не подумали, – предупредил вопрос торговец сливами.

– «Махачкала» не будет набирать местных, – сказал Гиви Сандалия. – «Махачкале» своих девать некуда.

– Вахтанг, это таксисты! – сказал вдруг торговец персиками. – Мамой клянусь, таксисты!

– А старуха? – спросил Гиви Сандалия.

– Старуха – диспетчер, – подумав, ответил торговец персиками.

– Сколько мы даем таксистам? – повернулся Вахтанг к торговцу персиками.

– Полкуска в день, – ответил тот и вдруг хлопнул себя по лбу: – Они хотели целый!

– Ясно, – сказал маленький Вахтанг. – Давид, какой таксопарк на нас работает?

Джон О’Богги поставил чемоданчик на запыленный подоконник лестничной клетки и открыл его. Пара неуловимых манипуляций – и чемоданчик превратился в гримерный столик с реквизитом. Агент «Минотавр» всмотрелся в свое лицо и, вынув из ящичка седые усы щеточкой, приложил их к губам…

Вскоре из подъезда вышел старичок – с палочкой, со щеточкой усов, в ветеранских колодках.

Под козырьком подъезда Джон О’Богги (а это, конечно, был он) остановился, неторопливо вынул из кармана пачку дешевых сигарет, закурил, аккуратно выбросил спичку в урну, несколько раз затянулся и шагнул из-под козырька. И козырек обвалился на то место, где только что стоял агент «Минотавр».

Джон О’Богги икнул и выронил изо рта сигарету.

Диспетчер аэропорта «Внуково» поперхнулся кофе и выпучил глаза на экран.

– Эй! – сказал он. – Это чей самолет?

– Где? – спросил сосед.

– Да вот.

Сосед посмотрел на экран и ответил:

– А черт его знает.

– Слюшай, аэропорт, – с акцентом раздалось в динамике. – Дай полосу, да?

– Вы кто? – возмутился диспетчер. – Какой борт?

– Какой борт? – в свою очередь возмутился голос. – Это не шлюпка. Это – самолет!

– Какой рейс? – закричал диспетчер.

Коллеги утирали холодный пот, кто-то потихоньку доставал валидол, кто-то смотрел в небо, пытаясь разглядеть нарушителя.

– Ответьте: откуда рейс? – кричал диспетчер. – Откуда?

– От верблюда, – отозвался голос. – Слюшай, надоел, давай полосу, да?

Диспетчер обреченно посмотрел на собравшихся.

– Давай четвертую, – сказал начальник смены.

Самолет пробежал по полосе и остановился. Из него навстречу остолбеневшему наряду милиции начали один за другим спускаться по трапу грузины – в одинаковых свитерах и кепках. Под свитерами, помимо хорошей мускулатуры, легко угадывались очертания бронежилетов; в руках сверкали лучшие образцы автоматического оружия. Шедший последним бережно нес на плече маленький зенитный комплекс.

– Дорогой, – сказал он, обращаясь к капитану милиции, – где тут у вас такси?

Капитана милиции чуть не хватил удар.

– Следуйте за мной, – осипшим голосом сказал он.

– Нет, – ответил прилетевший и, вынув пару долларовых бумажек, засунул их в карман кителя. – Лучше ты за мной…

Тут на открывшего рот капитана чуть не наехал автобус «Интурист», но водитель проиграл на клаксоне «Сулико» – и капитан успел отскочить в сторону. Из автобуса высунулась довольная физиономия торговца сливами:

– Заходи скорей, генацвале! Вахтанг ждет.

Через минуту клаксон еще раз исполнил «Сулико», и автобус тронулся. За ним ехала машина милицейского сопровождения.

На стоянке аэропорта, глядя на все это, стоял, покрываясь испариной, сивоусый таксист.

Сидор Петрович, профорг Иваныч и парторг Козлов предсмертной трусцой бежали по тротуару. В десяти шагах позади, тяжело волоча стояк и обливаясь потом, двигался Артюхин.

– Брось железку! – хрипел Вовчиков папаня.

Артюхин напрягся и молча прибавил шагу.

– Брось, поговорим, как люди!

Артюхин не отвечал, экономя силы для решающего броска, но тут из-за поворота навстречу им вытекла красно-белая река спартаковских фанатов.

Захлестнув переулок, река отрезала убегавших от преследователя, и троица тут же влилась в спартаковские ряды. Профорг Иваныч, втянув голову в плечи, дрожащей рукой махал над головой красно-белым шарфиком; Вовчиков отец, натянув на лицо спартаковскую шапочку, не своим голосом орал «Спартак – чемпион!»; парторг Козлов шел на четвереньках.