Виктор Шендерович - Неснятое кино

Они влетели в подземный переход и выскочили с другой стороны на группу дискутирующих граждан у редакции «Московских новостей».

Увидев хоругви и лица патриотов под ними, половина дискутировавших тут же дала стрекача. Другая половина, придя в себя, бросилась за ними в погоню. У стендов, прилепившись носом к газете, остался только близорукий и глуховатый старичок. Дочитав газету, он обернулся, повертел вдоль опустевшей площади явно нерусским лицом и спросил:

– А что, все уже уехали?

Джон О’Богги, обмахиваясь тюбетейкой и держась за сердце, сидел за углом в компании трех евреев. Левая щека его дергалась в тике. Вид у бывшего суперагента был, мягко говоря, не товарным.

– Азохн вей, – сказал тоскливого вида еврей средних лет. – Как мне надоели эти цоресы.

– А что ж ты не уехал? – спросил его другой.

– Я ждал, когда ты, – ответил первый.

– А я – когда ты.

– Скажите, – тяжело дыша, обратился к О’Богги третий еврей, – а что: вашу нацию тоже бьют?

– Какую? – спросил О’Богги. Щека продолжала дергаться в тике.

– Ну, вашу, – тактично повторил еврей.

– Бьют, – сказал О’Богги.

– Вас-то за что? – искренне удивился еврей.

– Не знаю, – ответил О’Богги и осторожно взглянул за угол. – Кажется, тихо…

В этот момент в воздухе что-то засвистело. Едва агент успел залечь, как посреди улицы что-то взорвалось, и с бульвара на Тверскую повернула колонна тяжелых танков. Громыхая, они поехали прямо на них, сверкая свежей надписью на броне «ЦСКА – чемпион!».

Джон О’Богги охнул и, петляя и припадая на одну ногу, побежал прочь.

Сзади лезли на стенку евреи; высовываясь из канализационных люков, стреляли по танкам из рогаток спартаковские фанаты, пританцовывали невесть откуда взявшиеся кришнаиты, но всего этого О’Богги уже не видел.

Забежав в общей суматохе за угол дома, он поставил чемоданчик на тротуар и устало привалился к стене. Немного отдышавшись, Джон вынул из брючного кармана трубочку валидола, вытряхнул на ладонь белую таблетку, положил под язык и прикрыл глаза.

Когда он открыл глаза, чемоданчика не было.

Джон закричал страшным голосом. На крик из-за угла повернул казачий конный патруль и, нахлестывая лошадей нагайками, поскакал на суперагента. О’Богги шмыгнул во двор и кошкой забрался по водосточной трубе на второй этаж.

Рядом с трубой открылось окно, и в окне появился здоровенный, весь заросший волосами мужик в майке.

– Добрый день, – сказал ему О’Богги.

Мужик тяжело вздохнул:

– Нинка, блядь, как мне надоели твои кобеля!

С этими словами он взял О’Богги пятерней за лицо и сбросил вниз.

Вечером на почту, держась за сердце, вошел грязный и полуживой, в нервном тике, азиат. Взяв чистый бланк, он написал: «НА ДЕРЕВНЮ ДЕДУШКЕ КОНСТАНТИНУ МАКАРОВИЧУ. ЗАБЕРИ МЕНЯ ОТСЮДА. ВАНЯ».

Через неделю в одном из шпионских гнезд в Западной Европе прочли: «Центр, Циклопу. Прошу обеспечить переход границы в обратном направлении. Агент «Минотавр».

А патриоты все гнали по набережной Москвы-реки чернокожего гражданина, осатанело кричавшего «Патрис Лумумба» – пока не вбежали следом за ним в Университет дружбы народов.

Оттуда они выбежали, гонимые сплоченной группой негров.

Особо свирепым выражением лица выделялся тот, который только что кричал «Патрис Лумумба». Патриоты отбивались от негров хоругвями и звали на помощь православных. Им улюлюкали с проносящихся по мосту грузовиков. Над первым грузовиком красовался транспарант «Люберцы – за «Спартак».

Наконец негры отловили одного патриота и под торжественный напев сбросили его в Москву-реку, а сбросив, начали приплясывать по набережной, раскачиваясь и ритмично хлопая в ладоши.

Вечером к зданию МИДа подъехала машина под разноцветным флагом какого-то африканского государства. Из остановившейся машины вылез тучный негр с папкой крокодиловой кожи в руке и другой, поджарый. Они начали неторопливо подниматься по лестнице.

Шофер, зевнув, достал из пачки сигарету, собираясь закурить, но закурить не успел. Дверь снова открылась, и тучного негра выкатили из МИДа на каталке вперед ногами. Рядом несли капельницу.

Следом из МИДа пинком выставили поджарого. Затем из двери вышел аккуратный мидовец в строгом сером костюме, с папкой крокодиловой кожи в руке. Разбежавшись, как вратарь, он зафигачил по папке ногой.