Алексей Чадаев - О чём говорится в сказках?

Балда – это русский Фауст и вместе с тем Пугачёв.

Черти – их комический вид не должен никого обманывать – есть то, что есть: силы Ада.

А вот поп – это, конечно, не вполне священнослужитель. Русский поп всё всегда делал сам – и косил, и пахал, и урожай собирал – да ещё и не на всоей земле, а на казённой, и был пролетарием из пролетариев. Пушкинский же поп – это, вне всякого сомнения, начальство. И не только церковное. То, какое и было: "толоконный лоб" – глупое, недалёкое, жадное и обременённое кучей прихлебателей.

Иными словами, сказка о Балде – это сказка про русскую революцию. Царский режим (поп) и русский народ (Балда), начав строительство Российской империи, договорились с самого начала о взаимных обязательствах именно так, как сказано в сказке: единственное право, которое народ признавал своим и неотъемлемым – это право на бунт (три щелка по лбу). Ни на каких других он никогда не настаивал – к вящей радости начальства.

И вот начальство, получив грозные предзнаменования того, что Балда ведь может и реализовать это своё право (разинщина, а потом пугачёвщина), ставит перед ним невыполнимую задачу: цивилизоваться, "стать культурной страной". При этом цивилизация понимается как вестернизация – в чём, безусловно, должен помочь Запад (черти). Именно это и есть тот их оброк, о котором говорит поп: русское начальство искренне уверено, что долг Запада – просвещать Россию и передавать ей свои положительные ценности (собственно "цивилизованность"). Черти, разумеется, этого долга за собой не признают: "об оброке мы и не слыхали". Шантажируя чертей, русская власть посылает русского мужика в Европу, побеждать в европейских войнах – Румянцев, Суворов…

Бесы, разумеется, валяют дурака, притворяясь недалёкими и бессильными идиотами. Русский Балда над ними насмехается (это происходит весь 19-й век с русскими западниками, народниками, социалистами и т.п. бесенятами). Однако, вдоволь натешив Балду своими цирковыми номерами, бесы таки оформляют с ним договор, оставшийся за кадром в сказке, но вполне очевидный. Суть договора проста и состоит даже не в продаже души, а в том, что если Балда своими щелбанами убьёт попа, то получит и все те ценности, которые есть в мешке, и поповское имение (благо "поповна о Балде лишь и печалится" – т.е. часть "элиты" давно уже к такому повороту готова).

И вот Балда, принеся мешок с Истинными Ценностями (т.е. русский человек, развившись и европеизировавшись до понимания своих Социальных Интересов), приходит к попу и реализует своё главное право. Три щелка – это три русских революции: после первого (1905-й) "подпрыгнул поп до потолка", но уцелел; после второго (Февраль) "лишился языка", т.е. уже не мог никак себя защитить, а третий (Октябрь) его убил.

Но самое главное – что бесы, разумеется, обманули и попа, и Балду. В мешке оказались отнюдь не Адам Смит, Монтескье и Макс Вебер, а Маркс, Кромвель и д-р Гильотэн. И Балда, попировав в имении попа, выпив весь самогон из погреба, перетрахав всю женскую половину и поуродовав мужскую, осознал, что остался без работы и без целей посреди разрушенного дома. И тогда он снова пошёл к морю – униженно просить чёрта стать его новым работодателем. И чёрт милостиво согласился.

…Одна из самых страшных и опасных масок дьявола – это маска идиота и шута. И если чёрт ведёт себя откровенно глупо и непрактично, позволяя тебе над собой смеяться, надо бежать прочь, покуда цел.

Сегодня будет небольшой антракт в серии воскресных сказок. Потому что сказка, которую я положил себе проанализировать ещё месяц назад, так и не далась – анализ не выстроился. Просто рассыпалась из-за того, что я… всё-таки очень плохо понимаю про женщин.

То есть понятно, что женские технологии непрямого управления суть технологии более высокого уровня, чем прямые мужские. Когда человек делает то, что ты от него хочешь, будучи уверенным, что он хочет этого сам… это всегда сильнее, чем прямой приказ. Хотя, как и всякие более высокие технологии, они гораздо более сложны в использовании и далеко не всегда дают надёжный результат.

Понятно также, что цивилизация по мере развития становится всё более "женской". Если раньше царь именем Божьим правил, а тебе попросту приказывал на этом основании, то теперь начальство пытается тебя убедить, что ты должен его слушаться потому, что сам его выбрал – для чего и вся "демократия".

Непонятно же только одно, но очень важное обстоятельство. Главное, на чём всегда и везде прокалываются женщины, т.е. наиболее уязвимое место женского мировосприятия – это претензия на собственную исключительность.